— А мне все-таки хочется послушать его! — воскликнул Родерик и тотчас же позвал старика. Мукоки! Мукоки!
Индеец оглянулся на зов, а затем медленно пошел по направлению к юноше, который, в свою очередь, стал приближаться к нему. Они встретились на полдороге.
— Мукоки, — заговорил очень мягко и ласково Родерик, сжимая обеими руками пергаментную руку триппера. — Я люблю слушать легенды про Великого Духа. Подобно тебе, я уважаю ту великую силу, которая создала все эти чудесные леса, величественные горы, озера, реки и эту прекрасную луну, которая сейчас сияет над нами. Мне очень интересно знать, Мукоки, как ты лично представляешь себе все это. Я, конечно, по-иному отношусь ко всему, но это нисколько не мешает мне глубоко уважать твои верования и твои убеждения. Во всяком случае, я никогда не позволю себе смеяться над тобой! Можешь поверить мне, Мукоки!
Глубокие морщины на лице индейца разгладились, и его тонкие губы слегка приоткрылись. Затем он пристально поглядел на Родерика, словно желая убедиться в том, что молодой человек был вполне правдив, сделав такое заявление.
А Родерик тем временем продолжал:
— Я скажу тебе, Мукоки, больше того. Я не верю и в наши предания, в предания белых, но, тем не менее, нахожу в них много интересного и значительного. Ведь тебе известно, что большинство белых людей верит в то, что Бог создал и шесть дней землю и небо, а на седьмой день разрешил себе вполне законный отдых. Этот седьмой день мы называем воскресеньем. Наши книги говорят, что тот же самый Бог создал все леса и поля, и равнины, и все прочес, но не из любви к семи красавицам-сестрам, а просто по великой благости своей. Имеется множество, тысячи тысяч самых замечательных легенд, связанных с созданием мира, я, не веря в сущности их, я все же люблю их как красивые, поэтические выдумки. Я думаю, что так же прекрасны и ваши легенды, и поэтому я заранее проникся к ним полнейшим уважением, Я надеюсь, старик, что ты веришь мне!
— Да, да, конечно… — не совсем твердо ответил индеец, но видно было по выражению его лица, что доводы юноши подействовали на него.
— Так ты готов рассказать мне все и сейчас же? — спросил Родерик.
— Нет, не все и не сейчас же! — отозвался тот. — Как-нибудь в другой раз мы побеседуем об этом.
Очевидно, на дне души у старика сохранились еще следы недовольства, и Родерик понял, что он задел одно из самых чувствительных мест своего краснокожего друга и вместе с тем спасителя.
Утки были ощипаны, выпотрошены и зажарены. Мукоки выбрал самую крупную «белоклювку», которая была так хорошо зажарена, что местами отливала темным золотом, и протянул ее Родерику. Вторую утку он подал Ваби, а затем выбрал и для себя жирную птицу, уселся на земле подле самого костра и принялся за еду. Его примеру немедленно последовали и молодые люди.