Всего в сорока пяти метрах от мостика медленно плыл увлекаемый неторопливыми водами движущегося на юго-восток течения огромный айсберг. Хотя сзади ледяную гору подталкивал шторм, вряд ли такая масса льда способна была двигаться со скоростью, превышающей два-три узла, то есть за час айсберг дрейфовал на четыре-пять километров; тем более что основная масса айсберга уходила под воду и, следовательно, айсберг был движим не столько поверхностными бурями, сколько глубинными влияниями.
Семичастный медленно повел снопом света вправо, потом опять накренил его влево.
Утес уходил куда-то ввысь и вдаль, и так далеко, что у Горова не возникло никакого представления об очертаниях айсберга. Воображению капитана не удавалось представить ледяную гору в общем виде. Любая подробность, выхваченная пучком лучей из мрака, могла быть рассмотрена со всей возможной тщательностью, однако цельной картины не возникало — детали оставались не связанными друг с другом.
— Лейтенант Жуков, запустить осветительную ракету.
— Есть запустить ракету.
Жуков держал в руках ракетницу. Он поднял свое орудие — этакий кургузый пистолет с толстым, очень длинным стволом и пятисантиметровым по диаметру дулом — вверх и, вытянув руку на всю ее длину, пальнул в направлении левого борта, в темноту, начинающуюся за бортом.
Ракета медленно поднималась вверх, навстречу валящемуся с небес снегу. Какое-то мгновение было видно, как она сыплет себе вслед искры и дым, но потом она пропала в метели, словно угодив под вуаль или проникнув в какое-то другое измерение.
Девяносто метров... сто двадцать метров... сто пятьдесят...
Высоко-высоко сигнальная ракета взорвалась яркой, сияющей жарким пламенем луной. И луна эта стала терять высоту не сразу по своем возгорании в небе, но чуть погодя. Падая, она смещалась к югу — давал знать себя ветер.
Высвеченный лучами сигнальной ракеты яркий конус с основанием, диаметр которого достигал не менее шестисот пятидесяти метров, окрасил холодным светом поверхность океана, выявив ее зеленовато-серую окраску. Беспорядочные, ибо не повинующиеся, во всяком случае, на первый взгляд, никакому явственному ритму, кромки рубленых волн наползали друг на друга словно стая нескончаемого числа безумных в своем неистовстве птиц, а навстречу стае ползли косяки из столь же неисчислимого множества рыб — получалось, как на картинах Морица Эсхера, рисовавшего орнаменты, на которых пустоты между пернатыми заполняли такого же размера рыбины.
Айсберг внушал опасливое почтение — как-то не по себе становится подле такой громадины: гора уходила в высоту по крайней мере метров на тридцать, а ее правый и левый отроги вообще терялись во мраке. Вот уж действительно — фортификационное сооружение, которому могла бы позавидовать любая из рукотворных крепостей на этом свете. Судя по данным радиолокации и акустической локации, айсберг тянулся почти на полтора километра в длину. Неожиданное появление огромной ледяной горы из пятнистого зеленовато-серо-черного моря вызывало подозрения о ее искусственном происхождении — уж слишком эта ледяная твердыня походила на какое-то капище, на тотем, вообще на созданный людьми монолит, которому его зодчие приписывали неведомое ныне религиозное значение. Он высился, блистая гладкими, как стекло, безупречными, без единого изъяна гранями. Не было ни выхода на поверхность внутренних слоев, ни каких-нибудь насечек. Строгость вертикали словно исключала любые неровности как нечто неуместное и непозволительное.