За этим бесформенным участком во второй половине расселины Харри все же обнаружил дорожку, уводящую куда-то дальше, в некие более таинственные и находящиеся на большей глубине ледовые царства. На правой стене незаметно было ни пещер, ни трещин, но зато стена, оказавшаяся по левую руку, даже не доходила до дна пропасти, обрываясь на высоте в метр с небольшим над этим дном.
Харри распластался на животе и просунул в этот низенький пролом руку с фонариком. Шириной этот проход был метров в девять, а высота едва доходила до метра двадцати. Похоже было на то, что ближайшие метров пять или шесть коридор идет по прямой и остается ровным по отношению к стенке пропасти, но потом сворачивает куда-то под лед и вбок, так что его дальше было не разглядеть: уж слишком резко он уходил вниз и вбок.
Стоит ли обследовать этот проход?
Харри поглядел на часы: две минуты двенадцатого.
До взрыва остается пятьдесят восемь минут.
Светя перед собой, Харри быстренько юркнул в горизонтальный пролом. И хотя он буквально полз на животе, потолок коридора нависал до того низко, что в некоторых местах еле-еле удавалось просунуть голову.
Клаустрофобией Харри не страдал, однако сейчас он испытывал вполне разумные, логичные и никак не ставящие под сомнение его душевное здоровье опасения: в самом деле, что уж хорошего — застрять в переполненном ледяными осколками закутке, да еще под двадцатисемиметровой толщей льда, на поверхности которого бушует девственно-дикая Арктика, а единственным рубежом на ее просторах, ограничивающих и определяющих его местонахождение во времени и пространстве, является цепочка из пятидесяти восьми взрывчатых зарядов, подключенных к часовому механизму, что неустанно тикает, приближая момент взрыва? Нет, никак не скажешь, чтобы ему было сейчас слишком уютно.
Тем не менее он извивался, перегибался, изворачивался, подтягивая себя вперед, где локтями, а где коленями. Преодолев таким образом восемь или девять метров пути, он увидал, что коридор ведет к какой-то плоской площадке, а та, похоже, ограничивала собой даже не впадину или каверну, но приличное по размерам открытое пространство, этакий зияющий пробел в самом сердце ледника. Харри подвигал фонариком влево и вправо, но с того места, где он сейчас находился, толком ничего не было видно, так что составить себе представление о размерах каверны не удалось. Тогда он соскользнул из узкого лаза, по которому только что прополз, поднялся на ноги в этой только что открытой пещере и отцепил от пояса и второй фонарик.
Оглядевшись, Харри увидел, что находится в круглом помещении метров тридцати в диаметре, стены которого были покрыты трещинами. Были видны несколько коридоров, ведущих из круглой камеры, а один такой коридор заканчивался хорошо видным отсюда тупиком. Было заметно, что своды здешней круглой пещеры обрисованы под воздействием мощно бьющих снизу огромных струй кипятка и пара: почти совершенный купол, до того гладкий и ровный, что иначе, то есть без участия горячей воды, он просто не мог получиться — такие исключительно редкие природные образования возникают лишь как следствие еще более редких природных явлений — скажем, незаурядной вулканической активности. Этот свод, купольная форма которого была искажена лишь парой-другой торчащих в воздухе маленьких сталактитов и паутиной трещин, в самой вершинной своей точке удалялся метров на восемнадцать над полом, а в тех местах, где купол смыкался со стенами, высота была вдвое меньше. Центр помещения находился ниже основного пола, ниспадающего от стен семью ступеньками, каждая следующая сантиметров на шестьдесят или девяносто ниже предыдущей, так что в целом все напоминало амфитеатр. А в надире, в самой нижней точке амфитеатра, там, где, думается, полагалось бы поставить подмостки или соорудить сцену с декорациями, плескалась в круглом, метров двенадцать в диаметре, бассейне морская вода.