Роджер, изобразив из своей свободной ладони некое подобие рупора, поднес ее ко рту и закричал:
— Джордж! Ты меня слышишь?! Джордж!
Лин даже не пошевелился.
— Думаешь, он живой? — спросил Брайан.
— Должен быть живой. Ну, упал. Так не такая уж это и высота — метров шесть. А надето на нем сколько? Одежки все стеганые, дутые, должны были смягчить удар.
Брайан, сложив обе ладони раструбом, стал кричать, зовя Лина.
Единственным ответом, которого они дождались, стало усиление и без того все время набиравшего силу ветра, и потому в голову легко могли бы полезть всякие суеверные мысли: мол, сама природа против — не зря же она вопит с таким торжествующим злорадством. А ветер — он не только кричит, как живой, он и в самом деле живой и только дожидается удобного момента, когда и их можно будет скинуть с обрыва.
— Надо спускаться. Иначе его не достанешь, — сказал Роджер.
Брайан изучающе оглядел гладкую отвесную стенку, что и была тем единственным шестиметровым путем, которым можно было добраться до Джорджа.
— Как ты это себе представляешь?
— Ну, веревки-то у нас есть. Инструмент кое-какой найдется.
— Но это не альпинистское снаряжение.
— Придумаем чего-нибудь.
— Придумаем? — с подчеркнутым удивлением спросил Брайан. — Ты хоть когда-нибудь по скалам лазил?
— Не доводилось.
— Знаешь, это такая тягомотина.
— А что делать?
— Должны же быть какие-то другие варианты.
— Какие?
Брайан промолчал.
— Давай-ка лучше поглядим, какой инструмент у нас есть, — сказал Роджер.
— Будем его спасать, сами погибнем.
— Так что, бросить его тут, что ли?
Брайан поглядел вниз, на фигурку, скорчившуюся на утесе. Испания, коррида, Африка, саванна, стремнины на реке Колорадо, атолл Бимини, где он, в акваланге, улепетывал от акулы... Где только он не был и чего только не пробовал, и во всех этих забытых богом местах самыми изощреннейшими способами он искушал смерть и в предвкушении гибельной угрозы не очень-то и боялся. Ему было непонятно, почему вдруг он так оробел, чего ради он колеблется? По сути дела, все эти опасности, которым он с такой готовностью подвергал себя прежде, были бессмысленны, так, детские игры. На этот раз у него был веский довод все поставить на кон: ставкой была человеческая жизнь. Так в чем дело? Что ему мешало?
Неужто ему не хочется прославиться подвигом? Или и без того перебор героев в роду Дохерти: алчущие власти политиканы сумели попасть на страницы исторических сочинений, изображающих их героями и подвижниками.
— Ладно, давай за работу, — наконец произнес Брайан. — А то, если мы промешкаем, Джордж замерзнет.