— У него за глазницами ничего нет, — проговорила она, — совершенно ничего, совсем-совсем ничего, ничегошеньки, только задняя часть черепа.
Брайс, стараясь успокоить ее, стал растирать ей руки, словно согревая.
— Одна только сырая, совершенно вычищенная полость, — продолжала она, и голос ее сперва взлетел, а потом надломился. — Эта тварь слизнула ему все лицо, выела глаза с такой скоростью, что он, наверное, и моргнуть не успел, вгрызлась ему в рот, выела с корнем язык, обсосала все десны, о Господи, сожрала его мозг, высосала из тела всю кровь, вот просто взяла и высосала...
— Ну успокойтесь, успокойтесь, — сказал Брайс.
Но слова вылетали из нее непрерывно, словно она не могла, не в силах была остановиться; вылетали одной неразделимой, неразъединимой цепочкой:
— ...проглотила все это не больше чем за десять или двенадцать секунд, что невозможно, черт побери, попросту совершенно невозможно! Она сожрала — вы понимаете? — сожрала огромную массу тканей — один только мозг весит шесть или семь фунтов[9], — сожрала эту массу за десять или двенадцать секунд!
Она стояла, с трудом переводя дыхание, а он крепко держал ее за руки.
Потом подвел ее к накрытому белым пыльным чехлом дивану, и они уселись рядышком на этот диван.
Остальные не смотрели в их сторону.
Дженни была рада этому. Она вовсе не хотела, чтобы Лиза увидела ее в таком состоянии.
Брайс положил ей руку на плечо и заговорил с ней тихим, успокаивающим голосом.
Постепенно она пришла в себя. Внутреннее смятение ее не прошло и не стало меньше. И страх тоже не исчез. Просто она немного успокоилась.
— Лучше стало? — спросил Брайс.
— Как говорит моя сестра, я совсем расклеилась, да?
— Вовсе нет. Вы что, шутите? У меня даже не хватило смелости взять фонарь и заглянуть в его глазницы, как вы говорили. А у вас хватило духа его внимательно осмотреть.
— Ну что ж, спасибо, что помогли мне снова собраться с силами. Вы хорошо умеете приводить растрепанные нервы в порядок.
— Я? Да я ничего не делал.
— Вам как-то здорово удается ничего не делать.
Они посидели молча, думая о том, о чем ни один из них думать вовсе не хотел.
Потом он проговорил:
— Эта бабочка...
Дженни молчала.
— Откуда она взялась? — закончил он.
— Из ада?
— А другие предположения есть?
Дженни пожала плечами.
— Может быть, из мезозоя? — полушутливо сказала она.
— Это что такое?
— Та эра, когда жили динозавры.
Его глаза зажглись неподдельным интересом.
— А такие бабочки тогда были? — спросил он.
— Не знаю, — честно призналась она.
— Я могу представить ее в то время, порхающей по доисторическим болотам.