понимаю, где-то совсем рядом, да? Как только все образуется – я сразу же прилечу к вам в Штаты…
– Кысь, а Кысь!.. Младший лейтенант милиции Митя Сорокин беспокоит. Ты чо там, а, Кысь?!.. Ты кончай эти штуки!.. А то кто мне без тебя приглашение в Америку вышлет? Шучу, шучу… Ты, главное, сам выгребайся. Понял?..
Я еще совсем немножко подождал умирать – все ждал, что вот-вот возникнет голос моего Шуры Плоткина…
Но не дождался и с тревогой подумал:
"БОЖЕ МОЙ, ЧТО ЖЕ ТАМ ТАКОЕ МОГЛО ПРОИЗОЙТИ С ШУРОЙ?.."
Еще повременил самую малость – и умер… – Смотрите, смотрите, задние лапы дергаются… – И хвост!.. Глядите, хвост шевелится…
– Александр Иванович! Сент-Джонс запрашивает наши точные координаты для оказания нам немедленной помощи. У них уже все наготове…
– На кой хер нам теперь их помощь! Они-то откуда знают? Им-то откуда известно?!..
– Маркони говорит – по распоряжению правительства Канады.
– Пусть поблагодарит их и вежливо пошлет в жопу. Даже если бы что-нибудь и случилось, у нас штанов не хватило бы расплатиться с ними. Да и они ни хрена подойти бы к нам не успели.
– Мастер! Мартын глаза открыл!!!
– Вот это другое дело!..
Я отчетливо слышу голос Мастера, чувствую, как его большие, сильные лапы поднимают меня, прижимают к себе…
У самого своего носа вижу маленький синий якорек, наколотый на левой руке Мастера, слышу стук его сердца – я сейчас совсем рядом с ним.
Мастер зарывается своим лицом в мою шерсть и, покачивая меня на руках, словно новорожденного, шепчет мне на нормальном Человеческом языке:
– Ах, Мартын, Мартын… Дорогой мой друг, товарищ и брат… Героическая ты личность! Если бы не ты – нам ни одно правительство в мире не смогло бы помочь.
И, переходя на Шелдрейсовский, тихо меня спрашивает:
– Это ты дал "Мейдэй" в Канаду?
– Что?..
– Ты попросил помощи у берега?
– Нет… Это один мой старый друг из Германии.
Силы мои кончаются, я чувствую, что сейчас засну, и уже почти с отключенным сознанием спрашиваю Мастера:
– А у "Академика Абрама…" днище и подводная часть – какого цвета?
– Красного, – отвечает Мастер и тут же уточняет: – Оранжево-красного. Почему ты об этом спрашиваешь?
– Значит, все правильно, – говорю я уже сквозь сон. – Значит, я там был…
Я зарываюсь носом в куртку Мастера, пропахшую сигаретами "Данхилл", одеколоном "Гаммон" и буфетчицей Люсей, и засыпаю…
Проснулся я в Капитанской каюте, в "своем" низком кожаном кресле, когда мы уже стояли в СентДжонсе.
Дверь была, на мое счастье, чуточку приоткрыта, и я свободно смог выскочить в коридор, преодолеть несколько лестниц и бесчисленное количество переходов и промчаться на корму судна – в свой собственный гальюн.