Тут я даже растерялся... Ну надо же такое сморозить!..
— Что я, сам про себя это говорю, что ли?
— Нет. Но раз уж ты «самый смелый», то встань хоть раз и скажи: «Граждане! Может, когда это все и было, а сейчас мне летать уже невмоготу. Спасибо за компанию, извините, если что не так».
— Спятила, дура старая?!
У нее даже вроде бы ноги подкосились. Опустилась она на диван, лицо ладонями потерла и таким усталым голосом говорит:
— Это точно... Я старая дура, а ты у нас самый лучший, самый опытный. Учи свою таблицу, воруй свое счастьице...
И так мне ее жалко стало, что прямо слезы подступили.
Взяла она указку и говорит:
— Закрой правый глаз.
Я прикрыл ладонью глаз и жду, когда она ряд назовет. А она вдруг тихо-тихо говорит:
— Почему-то Миша Маслов мог уйти вовремя. Не учил эту таблицу наизусть...
— Правильно, — говорю. — Миша мог уйти... Ушел. Ушел и умер. А я не хочу уходить. Я не хочу умирать... Слышишь?!
И тут мне уже не ее, а себя жалко стало — просто и не высказать! Сижу как дурак на стуле, глаз рукой прикрыл...
Надежда промолчала, дала мне отдышаться и говорит:
— Я бы на твоем месте без второго пилота вообще не летала бы.
Я встал со стула и твердо, спокойненько ей говорю:
— Не твое дело.
Она подняла голову и так удивленно на меня посмотрела, будто увидела впервые или узнала про меня что-то такое, о чем и подозревать не могла.
— Ах, не мое дело?! Теперь это не мое дело?.. А если в один прекрасный день я окажусь почтенной вдовой на персональной пенсии! Это будет мое дело?! Этого ты хочешь? Этого?..
Меня такое отчаяние взяло:
— Да где я возьму тебе второго пилота?! Где? Соломенцева, что ли, мне просить?..
— Ладно, садись, — махнула рукой Надя.
Я сел.
— Ряд хорошо видишь?
— Ничего... — неуверенно ответил я.
— Какая буква? — Надежда ткнула указкой, кажется, в третий ряд.
— «Ша»...
— Правильно. А эта?
— «Эн»...
— Правильно. Эта?
— Черт... Забыл вроде... — пробормотал я.
— Забыл, забыл! Помнить нужно: третий ряд сверху, четвертая буква справа — «эм»! Понял?
Я повторил про себя несколько, раз расположение буквы «эм» и говорю ей:
— Слушай, Надь... А Соломенцева только на время от полетов отстранили или совсем о машины сняли?
— Не знаю.
— Ладно!.. Давай все сначала, — сказал я и снова прикрыл глаз ладонью.
— Четвертый ряд снизу, пятая буква слева?
«Ах, права моя Надюшка, права!.. Что же дальше будет?..»
— Ты меня слышишь? Четвертый ряд снизу, пятая буква справа.
Я поднял глаза на потолок, представил себе все расположение букв на таблице и вспомнил.
— «Ю», — говорю.
— Правильно...