Вода вскипала от разрывов, горели и разлетались в щепки десантные суда, сотни трупов английских моряков и солдат сталкивались в плещущем прибое, но Форбс вышел из этой кутерьмы живым и здоровым. Прямо с ходу они ввязались в ожесточенный бой, и снова Форбс остался жив и сберег все свое отделение.
— Вы талантливый человек, Форбс, — сказал ему ночью тяжелораненый капитан Лоури. — Я все время следил за вами вчера. Вы держались молодцом...
— Это лишний раз подтверждает мою теорию, сэр, что талантливый человек должен быть талантлив и еще в чем-нибудь, о чем он может не знать всю свою жизнь. Важно, чтобы представился случай, — нахально ответил ему Форбс.
— Чем это от вас несет? — спросил капитан.
— Я вчера вел огонь лежа в огромной луже мазута и пропитался им, как старый паровоз. У меня все тело зудит от этой дряни.
— Возьмите из моего мешка сменное обмундирование, — сказал капитан. — Боюсь, оно мне больше не понадобится.
И Майкл Форбс переоделся в свеженькую форму капитана, предварительно сняв с нее знаки различия.
Лоури к утру умер, а когда через два с половиной месяца сержант Майкл Форбс, контуженный и оглушенный, был в бессознательном состоянии взят в плен, то его уже сильно потасканная капитанская форма с сержантскими нашивками вызвала у немцев только смех. Они посчитали его перетрусившим офицером и отправили в тот лагерь, из которого его только вчера освободили русские и поляки...
Итальянец — старший техник-лейтенант Луиджи Кристальди — вообще ни с кем никогда не воевал: ни с русскими, ни с американцами, ни с французами, ни с англичанами, ни с немцами. Его единственным в жизни боевым столкновением с представителями других держав была вчерашняя драка в польском ресторанчике на Рыночной площади. Для Кристальди драка как началась, так и кончилась по абсолютно неизвестным для него причинам. Он был пьян, весел и счастлив. Больше он ничего не помнил, и поэтому считать техника-лейтенанта Кристальди хоть в какой-то мере ответственным за предпринятые им вчера военные действия было бы совершенно несправедливым.
Всю войну Кристальди проторчал в Турине в качестве военного представителя на заводе «ФИАТ-Мирафиори» и занимался приемом и обкаткой автомобилей, выпускаемых для немецкой армии. В его подчинении было двадцать три человека — четырнадцать водителей-испытателей рядового и сержантского состава и девять вольнонаемных гражданских шоферов, бывших автогонщиков, ушедших из спорта в связи с войной и достижением почтенного возраста. Конвейер не останавливался ни днем ни ночью, водителей-обкатчиков не хватало, и Луиджи нередко приходилось самому садиться за руль и выезжать на трек.