– Где?
Позади нас виднелось множество огней. Думаю, что там было сотни две лодок, почти все похожие на нашу. Сухопутные крысы вежливо величают их «грузовыми»; эти посудины служат своим владельцам и домом, и средством заработка.
Скид присел рядом со мной, чтобы я смог увидеть, на что он указывает.
– Корыто Скилара Зеда. Работает восток-запад, как и мы. На север не ходит.
– О…
Само собой, лодки я не видел, не говоря уж о том, кто ею управлял. Пришлось притвориться.
– Это становится возмутительным, – сказал я Торнаде.
Она снова улеглась, не проявляя ни малейшего беспокойства. Эта женщина все больше и больше напоминала мне Плоскомордого, хотя кое в чем существенно от него отличалась. Она казалась более независимой. Тарпа постоянно волновало, что могут сказать и подумать о нем другие. Торнаде же на это было плевать, или она умело прикидывалась, что ей все до фонаря. Наверное, тем, кто так вымахал ростом, приходится подыскивать удобную для себя линию поведения.
Я еще раз посмотрел на нее. В колеблющемся свете лампы Торнада выглядела вполне пристойно. Она просто была чересчур большой.
– Эй. Расскажи мне что-нибудь о Торнаде.
– А что рассказывать? Я родилась и пока живу. Я то, что ты видишь.
– Расскажи что-нибудь. Откуда ты? Кто твои родители? Как ты очутилась здесь, вместо того чтобы сидеть в своем доме с кучей маленьких Торнад?
– Откуда ты, Гаррет? Кто твои родители? Почему ты здесь вместо того, чтобы сидеть дома и играть с маленькими Гарретами?
– Понимаю. Но я могу и рассказать. Я поведал ей о семье, из которой уже никого не осталось в живых. Рассказал о годах, проведенных в морской пехоте. Я не смог, как ни старался, объяснить, чем мы занимались на службе, – так, чтобы ей было понятно.
– Что же касается детей, то я их люблю. Боюсь только, что из меня получится вшивый отец. Мне еще самому надо стать взрослым, хотя бы по общепринятым стандартам.
– Это нечестно, Гаррет.
– Я просто убиваю время. Ты не обязана рассказывать.
– Мы станем друзьями, Гаррет?
– Не знаю. Возможно. Пока что-то не очень получается.
Она подумала над моими словами, приподнялась, сплюнула за борт, взглянула в сторону кормы и снова улеглась.
– Как ты думаешь, сколько мне лет?
– Ты примерно моего возраста. Может, слегка моложе. Лет двадцать восемь?
– Ты один из самых деликатных, Гаррет. Мне двадцать шесть. У меня есть ребенок. Ему почти двенадцать. Я не могла выдержать той жизни и ушла. Хотя обычно это привилегия мужчин – бросать женщин с детьми.
Я ничего не сказал. Что скажешь, когда тебе говорят такие вещи? Любые слова будут звучать неискренне или банально.