Луна все еще пробиралась сквозь несущиеся тучи, слабо озаряя уснувший город и лагерь. По-прежнему ревел ветер, то и дело вздымая вихри снега, застилавшего все вокруг белыми клубами. Кругом не видно было ни души.
Новобрачная в смятении отступила перед этой гнетущей картиной, почувствовав ее мрачное созвучие с кончиной бабушки. Мгновение спустя она уже вновь очутилась наверху, в комнате мужа, где в смертельной тревоге за него обшарила все углы. Но тут лихорадочное возбуждение угасло и силы наконец оставили ее. Сесилия поневоле должна была признать, что Лайонел покинул ее в самую тяжкую минуту, и неудивительно, если его загадочное исчезновение вызвало в ее памяти недобрые предзнаменования этой ночи. Пораженная в самое сердце, Сесилия в мучительной тоске заломила руки и, отчаянным голосом выкрикнув имя кузины, без чувств рухнула на пол.
Агнеса весело распоряжалась внизу, готовясь украсить стол всем фамильным серебром и золотом Лечмиров, чтобы не посрамить Сесилию в глазах ее более богатого господина и повелителя. Но, несмотря на суматоху и беготню прислуги и звон ножей и тарелок, пронзительный крик достиг столовой, где все сразу замерли и побледнели.
— Это звали меня, — проговорила Агнеса. — Но кто?
— Если возможно допустить, — ответил Меритон, делая ударение на последнем слове, — что молодая супруга мистера Лайонела способна так визжать, я сказал бы, что это ее голос.
— Это Сесилия, Сесилия! — воскликнула Агнеса, выбегая из комнаты. — О, как боялась я, как боялась этой поспешной свадьбы!
Прислуга бросилась наверх, и вскоре страшная правда стала известна всему дому. Когда было обнаружено бездыханное тело миссис Лечмир, для всех, кроме Агнесы, это послужило достаточным объяснением обморока новобрачной.
Прошло больше часу, прежде чем неослабные заботы окружающих привели Сесилию в себя и она стала отвечать на вопросы. Тогда кузина, воспользовавшись тем, что горничная зачем-то вышла, осведомилась о Лайонеле. Услыхав его имя, Сесилия радостно улыбнулась, но затем, дико озираясь, словно ища его глазами, прижала руки к груди и вновь впала в беспамятство. Все эти достаточно ясные свидетельства горя не прошли незамеченными для ее кузины, и, лишь только ей удалось вновь привести бедняжку в чувство, она сразу же вышла из комнаты.
Агнеса Денфорт никогда не относилась к двоюродной бабушке с той исполненной доверия почтительностью и любовью, которые питала к усопшей ее родная внучка.
У нее были свои близкие родные, внушившие ей иные чувства и взгляды, да и сама она была достаточно проницательна, чтобы заметить черствость и эгоизм миссис Лечмир. И если она согласилась подавить свой непокорный нрав и терпеть все лишения и опасности осады, то единственно из бескорыстной дружбы к кузине, которой было бы без нее вдвойне тяжело и одиноко.