Крейсер выпустил газовые заряды и одновременно маневрировал, подставляя под удар свое самое защищенное место, а именно днище. Лазерный залп пришелся в газовое облако, которое густым шлейфом закрывало корабль. Ослабленные лучи били по корпусу, не причиняя вреда.
— Всем калибрам, цель — главное орудие крейсера.
После абордажа на «Макао» мало что осталось, но все, что было в наличии, отремонтировано и установлено дополнительно с другого судна, в том числе и главное орудие, которое сейчас уставилось на своего равного соперника по корабельной дуэли.
«Макао» вышел из им же созданного тумана и обменялся ударами. И сразу посыпались донесения:
— Прямое попадание. Повреждения брони — двадцать три процента.
— Пожар на третьем и четвертом ярусе...
— Уничтожены три пушки второго номера...
— Что с противником? — перебил Сирокс.
— Главный калибр поврежден, но не уничтожен. Вероятность повторного выстрела семьдесят процентов...
— Черт! Газ. Вызывайте их, нужно б конце концов узнать, из-за чего весь этот сыр-бор.
— Торпеды, восемь штук...
— Ну так сбейте их!
Крейсер снова окутался поляризованным газом. Теперь он разворачивался другим неповрежденным бортом и целыми орудиями. Генераторы работали с утроенной силой, накачивая лазеры энергией для повторного залпа.
Зенитные пушки били через газовое заграждение. Наводчики ориентировались только но приборам да основываясь на своей интуиции. Изображение поступало сильно размытым, но, несмотря на это, ни одна торпеда не достигла цели. Последнюю подорвали буквально в полукилометре от крейсера.
— Что со связью?
— Не отвечают, но сигнал проходит.
— Сволочи! Перешли сообщение... — адмирал запнулся, в голову ничего не лезло. Сыроксу казалось, что его мысли бьются друг о дружку, отчего гудела голова, наконец, он собрался и сказал: — Вашему императору вряд ли понравится, что дела государственной важности решают без его мудрого мнения и прямого повеления...
Сирокс сказал наобум, но, видимо, слова произвели впечатление на слушателя, потому как вспыхнул экран, явивший шердмана со значками генерала пограничной службы, который агрессивно спросил:
— Что ты там насчет императора сказал, варвар?!
— Я сказал, что жизни миллионов, если не миллиардов граждан Империи — дело государственной важности, а точнее, самого императора. И уж тем более — их смерть. Или я не прав?
— Да как ты...
— Если я умру, случится так, как я сказал, а именно: погибнут миллионы, и все — на твоей совести.
— Допустим, что ты сказал правду. Что ты хочешь?
— Встречи с императором.
— Да ты вконец обнаглел!