Итак, в пятницу, в шесть часов вечера, Соня ушла из дому. А в половине седьмого Лайма засекла ее на троллейбусной остановке возле метро. Неужели она последняя видела ее целой и невредимой? Вернее, они с Болотовым вместе.
В пятницу после работы Алексей заехал в Центр культуры и предложил поужинать в каком-нибудь ресторанчике. Они сели в его машину и тронулись в путь. Движение было жуткое, автомобили еле плелись по шоссе, тычась друг в друга носами, поэтому-то Лайма и сумела разглядеть Соню на тротуаре.
— Ой, Кисличенко! — воскликнула она. — Алексей, давай ее подвезем. Смотри, какая толпа на остановке.
— Если только она не собирается на тот конец света, — проворчал Болотов, сворачивая в сторону и подавая короткий сигнал.
Он не любил попутчиков и никогда никого не подвозил, если не вынуждали обстоятельства. Лайма это отлично знала, но проигнорировать подругу просто не могла, Соня подбежала к машине и наклонилась к окошку.
— Ребята! воскликнула она. — Привет, привет! Вы куда?
— А ты куда? — задала контрвопрос Лайма. Соня выглядела нарядной и даже губы накрасила яркой помадой, чего обычно никогда не делала. И еще надела туфли на высоких каблуках. — Если не очень далеко, мы тебя подбросим.
— Класс, — сказала Соня и забралась на заднее сиденье. — Мне близко. Но только в другую сторону. Ладно, ладно, Леш, не дергайся. Я минутку с вами поболтаю и вылезу.
— Я и не дергаюсь, — пожал тот плечами. — Сонь, как скажешь, так и сделаем.
С подругами Лаймы он был терпелив, как добрый учитель с непонятливыми учениками. Лайме хотелось, чтобы он проникся к ним настоящей симпатией, но Болотов всегда был очень сдержан в проявлении чувств. Даже свою сестру он, казалось, навещает раз в месяц только потому, что так заведено между родственниками.
— Если тебе в другую сторону, чего же ты тогда тут стоишь? — засмеялась Лайма.
— Жду одного человека, — призналась Соня, поправляя прическу двумя руками.
От нее разило лаком для волос. Вероятно, она во что бы то ни стало решила донести себя до цели красивой.
— О-о! — буркнул Болотов. — Кажется, тут пахнет мужчиной.
— С чего ты взял? — зарделась она. — Ничего подобного.
— Сонь, это не тот стоматолог, который приглашал тебя в театр? Ты с ним встречаешься?
— Ну что ты! Я — натура романтичная, а отношения со стоматологом изначально лишены романтики — никогда не знаешь, о чем он будет думать во время поцелуя.
— Ладно, вы тут поболтайте, а я пока стекла протру, — Болотов стеснялся женских разговоров, как мальчик родительских нежностей. Его героические щеки порозовели, он добыл из-под сиденья тряпку, выбрался наружу и теперь сердито возил ею вокруг «дворников».