— Что все это значит? — спросила Лайма, когда Шаталов наконец приблизился к ней и протянул сумку.
— Можешь не проверять, — сухо заметил он. — Пистолет на месте, так же как и фальшивые документы. Особенно впечатляюще ты смотришься на фотографии в паспорте Татьяны Прутник. Или это твоя настоящая фамилия — Прутник? А?
— Геннадий, я тебе потом все объясню, — вполголоса ответила Лайма, шныряя глазами по сторонам. — Ты выбрал неподходящее время для выяснения отношений.
— Я выбрал?! — возмутился он. — Да если бы не я, ты уже сидела бы в кутузке!
— Я выполняю важное государственное задание.
— Ха-ха-ха!
— Твой смех неуместен. — Лайма сдвинула брови, и на лбу у нее появилась маленькая глубокая складка. — Ты можешь помешать спецоперации.
— Пока ты мне все не объяснишь, я не уйду. Я сорву твою спецоперацию к чертовой матери, — пообещал Шаталов, и Лайма поняла, что он именно так и сделает.
— Я от тебя такого не ожидала! — запальчиво воскликнула она.
— Я от тебя тем более такого не ожидал.
Они стояли и сверлили друг друга глазами. Наконец Лайма сдалась.
— В двух словах этого не объяснишь, Геннадий.
— И не надо в двух словах, — пожал тот плечами. — У меня навалом времени, я убежал со службы.
— Ну, хорошо, — Лайма нетерпеливо переступила с ноги на ногу. — Нам нужно уединиться. В моем распоряжении не больше четверти часа.
— Думаю, этого хватит, — ободрил Шаталов и потянул ее за руку в сторону кафетерия. — Выпьем по чашке кофе и поговорим.
Соврать было просто нечего. Три паспорта и пистолет связали Лайму по рукам и ногам. Но правду говорить нельзя ни в коем случае, ее предупредили на этот счет. Кроме того, правда опасна. Вдруг Шаталова убьют? Однако тот вовсе не думал об опасности. Он подвел ее к столику в уютном уголке и уселся напротив. Официант, работающий в ускоренном режиме, обмахнул полотенцем столешницу, молниеносно притащил сахарницу, швырнул салфетки, брякнул на них приборы и убежал за заказом.
— Рассказывай, — подбодрил ее Шаталов, сложив руки на груди. — Зачем тебе пистолет и фальшивые документы?
Лайма тяжело вздохнула. Сделала вид, что все еще ведет внутреннюю борьбу. В конце концов чувство долга было вроде бы уложено на обе лопатки.
— Какой ты злой и неуступчивый, — пробормотала она.
— Да, я злой. Злым быть лучше, чем добрым. У добряков мягкое сердце, рыхлое тело и пустой бумажник. Итак…
— Я работаю на правительство, — свистящим шепотом поведала Лайма. Слова шли из горла с мукой, словно обросли колючками. — Я не хотела ничего рассказывать. Но раз уж я поймана с поличным…
— Так ты что же — тайный агент?! Умеешь обезвредить бомбу, посадить горящий самолет и ребром ладони сломать вражеский кадык? Я потрясен.