В 11 часов вечера начали сбываться худшие опасения Кэйт.
Энтони Бриджертон пригласил Эдвину на танец.
Хуже того, Эдвина согласилась.
Хуже того, Мэри смотрела на парочку таким пристальным взглядом, как будто уже начала подсчитывать расходы на свадьбу.
– Прекрати сейчас же, - прошипела Кэйт.
– Что прекратить?
– Прекратит так мило выглядеть!
– Как? - Мэри непонимающе заморгала.
– Так, как будто ты уже планируешь свадебные торжества!
– Ох, - Мэри тут же сильно покраснела.
– Мэри!
– Ну, хорошо, я думала как раз об этом, - призналась Мэри. - Но что в этом такое плохое, могу я спросить? Он был бы лучшей партией для Эдвины.
– Ты слышала, о чем мы говорили сегодня в гостиной или нет? И так плохо, что вокруг Эдвины собралось столько повес и прохвостов. Ты не должна думать, будто у меня займет много времени, чтобы отличить хорошего кавалера от плохого. Но Бриджертон!!! - голос Кэйт задрожал, - Он худший повеса и распутник во всем Лондоне! Ты не можешь желать, чтобы Эдвина вышла замуж за такого человека, как он.
– Не предполагай, что можешь мне указывать, что я могу и, что я не могу, Катерина Грейс Шеффилд, - резко сказала Мэри, выпрямляясь во весь свой рост - который был все же на целую голову меньше Кэйт. - Я все еще твоя мама, хорошо, твоя мачеха. Это не имеет значения.
Кэйт немедленно почувствовала себя червяком. Мэри олицетворяла для нее мать, и она никогда, ни единого раза, не дала почувствовать, что для неё Кэйт хуже её родной дочери Эдвины. Она укладывала Кэйт в постель, читала ей сказки на ночь, целовала, обнимала и помогла ей преодолеть те трудные годы, когда девочка-подросток превращается во взрослую девушку. Только одну вещь она никогда не делала: она не просила Кэйт звать её мамой.
– Это имеет значение, - тихо сказала Кэйт, позорно опуская взгляд вниз. - Для меня это имеет огромное значение. И вы моя мама, и всегда ей были.
Мэри уставилась на неё в течение долгого промежутка времени, затем часто заморгала.
– Ох, дорогая, - пробормотала она, стараясь сдержать слезы и пытаясь достать носовой платок из ридикюля. - Ты абсолютна права. Я сейчас буду напоминать горшок для полива цветов.
– Я очень сожалею, - промямлила Кэйт, - Ох, сюда, развернись вот так. Теперь тебя никто не увидит.
Мэри, наконец, вытащила платок и начала вытирать глаза, такие же голубые как у Эдвины.
– Я люблю тебя, Кэйт. Ты, конечно, знаешь об этом?
– Ох, конечно, - воскликнула Кэйт, поражаясь, как только Мэри могла спросить об этом.
– А ты знаешь… ты знаешь… что я…
– Я знаю, - Мэри погладила её по руке, - Конечно, я знаю. Когда ты соглашаешься быть матерью чужому ребенку, ответственность вдвое больше. Ты должна даже усерднее трудиться, чтобы обеспечить ребенку счастье и благополучие.