Кроме того, даже если бы он решил искать временную амнезию в бутылке, это не продлилось бы слишком долго, чтобы полностью стереть её из памяти.
Память! Ха!
Это даже не была память. Только сон, напомнил себе он. Всего лишь сон.
Он быстро заснул после возвращения к себе домой тем вечером. Он разделся донага и почти час провалялся в горячей ванне, стремясь изгнать холод из промерзших костей. Он не падал в озеро, как Эдвина, но ноги его были мокрые, так как и рукав, а встряхивание Ньютона могло гарантировать, что ни один дюйм его тела не остался теплым после быстрой поездки в открытом экипаже. После ванны, он с трудом добрался до кровати. Он устал и намеривался провалиться в сон без сновидений и спать, не просыпаясь до самого рассвета.
Однако ночью его тело жаждало женщину. И его предательское воображение нарисовало самый ужасный из образов. Он наблюдал все, как бы со стороны. Он чувствовал, как его голый торс прижимается к гибкому женскому телу, как его руки ласкают теплую бархатную кожу. Притягательная путаница рук и ног, мускусный запах двух тел: мужчины и женщины, слившихся в любовном соитии. Все это было так ярко нарисовано в его воображении.
Затем он переместился. На немного, наверно, чтобы поцеловать красивое ушко безликой женщины.
Правда, поскольку он передвинулся в её сторону, она уже не была безликой. Сначала появилась густая грива темно-каштановых волос, обвивавших и щекочущих его плечо. Затем он подвинулся еще…
И, наконец, он увидел эту женщину.
Кэйт Шеффилд.
Он тут же проснулся, напряженно сидя на кровати и дрожа от ужаса. Это был наиболее яркий эротический сон, который он когда-либо видел.
И его самый страшный кошмар.
Он в страхе ощупал рукой простыни, опасаясь, что он найдет доказательства его страсти. Великий боже, он почти извергнулся, видя во сне самую ужасную женщину из всех его знакомых. К счастью, простыни были чисты, и он с бешено бьющимся сердцем и тяжелым дыханием откинулся на подушку. Его движения были медленны и осторожны, он как будто опасался возвращения этого сна.
Он уставился в потолок, и в течение долгих часов сначала спрягал Латинские глаголы, затем досчитал до тысячи, и это лишь для того, чтобы попытаться занять свой мозг чем угодно, только не вспоминать Кэйт Шеффилд.
С трудом он прогнал её образ и заснул. Но сейчас она снова вернулась. Сюда. В его дом.
Это была ужасная мысль.
И где, черт побери, Эдвина? Почему она не сопровождает сестру и мать?
Первые звуки струнного квартета, послышались за дверью несогласованные и нечистые. Без сомнения, это была разминка музыкантов, которых наняла его мать, чтобы они аккомпанировали Марии Россо, самой лучшей сопрано, которая, можно сказать, взяла Лондон штурмом.