— У вас есть способности к управлению, что характерно для мужчин, однако вы достаточно женственны, поскольку не остригли свои волосы, кстати говоря, очень красивые. Он загнул следующий палец, Генри зарделась от этого комплимента, теряясь в догадках, будет ли он загибать пальцы и на другой руке.
— И наконец… — он загнул большой палец, — вы настаиваете, чтобы вас называли мужским именем.
Она застенчиво улыбнулась. Он взглянул на свой кулак.
— Если этого недостаточно, чтобы назвать вас не обычной женщиной, тогда я умываю руки.
— Что ж, вы правы, — произнесла она нерешительно, — быть может, я и вправду немного странная.
— Не называйте себя странной, Генри. Оставьте это другим. Назовите себя оригинальной. Это звучит намного приятнее.
Оригинальной. Генри это понравилось.
— Его зовут Поркус.
— Простите?
— Борова. И я с ним действительно на дружеской ноге. — Она застенчиво улыбнулась. — Его зовут Поркус.
Данфорд откинул голову и расхохотался:
— О, Генри, вы — сокровище.
— Это комплимент?
— Именно это я и имел в виду.
Она отпила из бокала, не отдавая себе отчета в том, что выпила вина больше, чем обычно. Почти после каждого глотка лакей наполнял ее бокал снова.
— Наверное, я и в самом деле получила несколько необычное воспитание, — опрометчиво сказала она. — Возможно, поэтому я не такая, как все.
— Ах, так?
— В округе было мало детей, я почти не общалась с девочками. Чаще всего я играла с сыном конюха.
— Он до сих пор в Стэннедж-Парке? — Данфорду вдруг пришло в голову, что у нее может быть тайный любовник. Это было вполне вероятным. Понятно, что она — женщина необычная и не раз пренебрегала условностями. Любовник вполне вписывался в ее образ жизни.
— Нет. Билли женился на девушке из Девона и уехал. Скажите, вы задаете вопросы из вежливости?
— Совсем нет. — Он снова улыбнулся ей. — Конечно, я не хотел бы казаться невежливым, но мне интересно с вами.
Это было правдой. Данфорду всегда были интересны люди, их мысли и поступки. Дома, в Лондоне, он мог часами стоять у окна, наблюдая за тем, что происходит на улице. В свете его считали великолепным собеседником, и не потому, что он хотел казаться таковым — ему было действительно интересно то, о чем ему рассказывали. Этим отчасти можно было объяснить симпатию к нему со стороны женщин. Совсем не каждый способен выслушать женщину.
И Генри, конечно, тоже не смогла устоять перед его чарами. Разумеется, мужчины в Стэннедж-Парке всегда с большим вниманием относились к ее словам, но ведь то были деловые отношения. Никому, кроме миссис Симпсон, и в голову не приходило поговорить с ней по душам, просто так. Ей удалось скрыть свое смущение под обычной для нее маской иронии.