Значит, она не ослышалась.
— Ты бывал в Корнуолле?
— Нет. А ты?
Она отрицательно покачала головой.
— Я слышала, там очень дико и пустынно. Скалы, разбивающиеся о них волны, и тому подобное. Никакой цивилизации.
— Не может быть, Белл. В конце концов это тоже Англия.
Она пожала плечами.
— Собираешься съездить туда?
— Наверное, придется. Он хлопнул себя по ноге. Никакой цивилизации, говоришь? Надеюсь, мне там понравится.
* * *
— Надеюсь, ему здесь не понравится. — Генриетта Баррет со злостью надкусила яблоко. — Надеюсь, что ему здесь очень не понравится.
— Ну-ну, Генри, — закудахтала миссис Симпсон, которая служила экономкой в Стэннедж-Парке. — Не очень-то это любезно с твоей стороны.
— А я вовсе и не хочу казаться любезной. Я столько труда вложила в Стэннедж-Парк.
Она жила в Корнуолле с тех пор, как ее родителей задавила карета в Манчестере и она осталась сиротой без средств к существованию. Виола, жена недавно почившего барона, которой Генри приходилась внучатой племянницей, любезно согласилась взять девочку на попечение. Генри влюбилась в Стэннедж-Парк с первого взгляда: в светлые камни, из которых был сложен дом, в сверкающие окна и в каждого, кто жил в этом поместье. Как-то раз слуги застали ее за чисткой серебра.
— Я хочу, чтобы все блестело, — заявила она. — Все должно быть безупречно в этом чудесном месте.
Так Корнуолл стал для нее родным домом, роднее, чем прежде был Манчестер. Виола души в ней не чаяла, а Карлайл стал для нее со временем вместо отца. Он не часто с ней разговаривал, но при встречах всегда ласково гладил по голове. Когда же ей исполнилось четырнадцать и Виола умерла, Карлайл замкнулся в себе, пустив дела в поместье на самотек. Генри тут же взяла все в свои руки. Она очень любила Стэннедж-Парк, у нее было собственное мнение, как следует управлять им. Последующие шесть лет она неплохо справлялась с делами, и все безоговорочно ей подчинялись. Девушке очень нравилась такая жизнь.
Но Карлайл умер, а титул и поместье перешли какому-то дальнему родственнику, проживающему в Лондоне, без сомнения, столичному снобу и франту. Генри слышала, что он никогда не бывал в Стэннедж-Парке, как-то позабыв, что и сама не бывала здесь до тех пор, пока не поселилась двенадцать лет назад.
— Напомни, как его имя? — спросила миссис Симпсон, замешивая тесто для хлеба.
— Данфорд. Какой-то там Данфорд, — с отвращением произнесла Генри. — Они не потрудились сообщить его полное имя, хотя теперь это не важно. Отныне он — лорд Стэннедж. Наверняка потребует, чтобы к нему обращались именно так. Новоиспеченные аристократы всегда так поступают.