Голос леди Лоры заставил его на время прекратить профессиональные наблюдения. Впрочем, обращалась она не к нему, а к художнику.
– Адам – психиатр, Перегрин, но пусть это вас не пугает, – говорила она. – Он еще и старый, добрый друг – и большой поклонник ваших работ.
– Именно так, мистер Ловэт, – подтвердил Адам, не упустив поданного ему паса. – Я очень рад познакомиться с вами.
Он улыбнулся и протянул руку, но не очень удивился, когда Перегрин нашел способ уклониться от рукопожатия.
– Извините меня, сэр Адам, – пробормотал молодой человек, демонстрируя ему перепачканные краской пальцы. – Боюсь, я не могу ответить вам как подобает. – С этим несколько натянутым извинением он вернулся на свое место у мольберта и принялся вытирать руки тряпкой. Пальцы его слегка дрожали. Когда Адам подошел к нему чуть ближе, словно для того, чтобы посмотреть на холст, Перегрин быстро протянул руку и закрыл неоконченное полотно мешковиной.
– Ничего страшного, мистер Ловэт, – заявил Адам, сделав вид, будто ничего не заметил. – Прошу меня простить, если я помешал вашей работе. Судя по тому, что мне посчастливилось видеть в прошлом, у вас редкий талант портретиста. Меня особенно тронула ваша работа, изображающая леди Дуглас Маккей с детьми. На мой взгляд, это один из лучших экспонатов последней выставки Королевской шотландской академии.
Перегрин быстро глянул на Адама исподлобья, а потом притворился, будто всецело поглощен отмыванием своей кисти.
– Весьма признателен вам за комплимент, сэр, – неловко пробормотал он.
– Особенно мастерски удаются вам изображения детей, – спокойно продолжал Адам. – Всего неделю назад я гостил у Гордон-Скоттов и не мог не обратить внимания на выполненный вами портрет их сына и дочери. Я понял, что это ваша работа, даже не глядя на подпись. Ваша способность разглядывать за каждым лицом душу, право же, потрясает.
Молодой человек пробормотал какую-то невнятную фразу, которую можно было расценить как вялое возражение на столь высокую оценку его творчества, и отложил тряпку в сторону. Он снова покосился на Адама, потом резким движением снял очки и недовольно уставился на них. Без очков его глаза оказались тускло-карими, усталыми.
– Ладно, Адам, – вмешалась в их разговор леди Лора, стоявшая за спиной Адама. – Если вы с Перегрином намерены и дальше обсуждать творческие вопросы, я уверена, это гораздо удобнее делать где-нибудь в другом месте, не на сквозняке. С вашего позволения я пойду и попрошу Анну приготовить нам кофе в утренней гостиной.
Она вышла прежде, чем Перегрин успел возразить, а Адам вовсе не собирался упускать те возможности, которые она ему предоставила. Художник поспешно нацепил очки обратно на нос и посмотрел вслед графине с видом близким к полному отчаянию. “Интересно почему?” – подумал Адам.