— Нисколько! — Я искала ручку на дверце и не могла ее найти.
— Сколько годов с мужем?
— Семь, — соврала я, не раздумывая, потому что мною потихоньку начинал овладевать страх.
— Земь? — презрительно повторил шофер и пересчитал деньги. — Вы поженитесь со мной, мадам! За земь годов у нас будет земь детей. Гарантирую! — Он осклабился.
— Охотно верю! — Где же, черт побери, дверная ручка? О Боже! Ее вообще не было.
— Земь зыновей! — ухмыльнулся мужчина, открыл окошко и смачно сплюнул на дорогу. — Я — арраб! Мадам, в зубботу вы идете со мной есть!
— Это невозможно! — Меня охватила паника. — Мой муж чудовищно ревнив! Мой муж…
Он поднял руку.
— Франзуз?
Я кивнула. Он опустил руку и посмотрел на меня испепеляющим взглядом.
— Устрраним!
— Как, простите? — воскликнула я недоверчиво.
— Я устрраню, — повторил таксист и снова закрыл окно. — Слишком много франзузов во Франгции! Слишком много! Мадам, в зубботу. Перед этой дверрью. В восемь. О’кей?
Я сидела как парализованная. Очевидно, в свободное от основной работы время мужчина был террористом.
— О’кей? — настойчиво повторил он и пронзил меня таким взглядом, что я едва осмеливалась дышать. — В зубботу, о’кей?
Я слабо кивнула. Главное — выбраться из машины.
— Я оччень зимбадичный, а? Я тебе нравлюсь? А?
— Да, да! — поспешно вскрикнула я. — Страшно! В самом деле!
— О’кей! — Он распахнул для меня дверь, снова захлопнул ее за мной и умчался с завывающим мотором.
Я стояла, как в столбняке, на улице. Это и есть Париж? Вероятно, что-то изменилось в этом городе, с тех пор как я в последний раз была здесь. В аэропорту я видела почти столько же темных лиц, сколько и светлых, а сообщения о подложенных в кино, почтамтах, ресторанах и синагогах бомбах уже достигли Канады. Два года что-то где-то взрывается в Париже, хотя — насколько я могу судить — в глаза ничего подобного не бросается. Наоборот.
Я зашагала к дому, которому было суждено дать мне приют на ближайшие шесть месяцев. Это был изумительный особняк начала века, входная дверь которого, из кованого железа и стекла, была истинным произведением искусства. Открыв ее, я попала в холл, не менее изысканный: мраморный пол, огромные настенные зеркала и лепнина. Вся лестница устелена красными коврами, в начале — две белые колонны с амфорами, из которых до самого пола свешиваются пышные вьющиеся растения. Кто бы мог подумать, что я так шикарно буду жить в Париже?
Лифт по степени художественности не уступал входным дверям, и мое настроение явно улучшилось, пока я беззвучно скользила в нем наверх. Земные тяготы словно покидали меня, и мои мысли обретали более четкий характер. У меня всегда так бывает. Самые лучшие идеи приходят ко мне на высоте, например, в самолете, там как бы раздвигаются горизонты. На первых порах сойдет и седьмой этаж, ибо я уже стою перед высокой полированной дубовой дверью с пятью замками — дверью в свою новую квартиру.