— Это весь ваш багаж? — с угрозой спросил он. Я кивнула. — Вы думаете, я поверю, что вы прилетели из Канады в Париж с одной-единственной, полупустой сумкой?
— Именно так! — произнесла я свысока. — Благородные люди всегда путешествуют только с ручным багажом. Вы могли бы это знать! — Я одарила его своей самой обворожительной улыбкой и прошествовала мимо к стоянке такси.
Водитель такси был ненамного приветливей. Это был араб в сером помятом «пежо», названный мною адрес он молча принял к сведению. Он не сказал мне «бонжур», не открыл дверцу, а лишь пронзил колючим взглядом; когда я плюхнулась на обшарпанное заднее сиденье.
Зато, как только я уселась, он ожил, нажал на газ и так стремительно сорвался с места, что меня чуть не выбросило через заднее стекло. Больше всего меня беспокоило следующее: он хотя и ехал вперед, но беспрерывно смотрел назад, а это не предвещает ничего хорошего. Он целиком направил зеркало заднего вида на мое декольте, и оторвать от него его налившиеся кровью глаза смог лишь забитый автобус, почти врезавшийся в нас на шоссе, да огромные грузовики, мчавшиеся на нас с каждого правого поворота. Лишь в самый последний момент, когда все вокруг гудело, тормозило, визжало и орало, он менял полосу движения и продолжал тупо таращиться назад.
Через пять минут я была готовым пациентом ближайшей клиники для нервнобольных. Еще никогда меня так не швыряло в такси, как во время этой поездки из аэропорта через разросшийся пригород по автостраде Периферик в Париж. В городе лучше не стало. Водитель прямым ходом тотчас же угодил в самую большую пробку (что было несложно при адском движении), и как только мы основательно застряли, он вообще стал смотреть исключительно на меня.
Я была в отчаянии. Черепашьим шагом мы ползли по великолепным бульварам, а я не могла ими наслаждаться, потому что его взгляд прожигал дыры в моей коже. В первом ряду мы проползли мимо Бастилии, Нотр-Дам и через Сену, и он все еще пялился на мою шею, хотя я тем временем наглухо застегнула платье. Что он умеет еще и разговаривать, я узнала лишь тогда, когда мы свернули с бульвара Сен-Жермен на улицу Монж и поехали вверх в направлении Пантеона. Когда мы наконец-то остановились на улице Ласепед, он вдруг сказал:
— Сто тватцать франгов! — Его акцент был тошнотворным. Пока я нервно вынимала деньги, он еще раз раскрыл рот: — Вы франзуженка?
— Нет, — пробормотала я. — Канада. Я из Канады.
— Жамужем?
— Что простите?
— Вы цамужем?
Я кивнула и протянула ему деньги. Но он мне не поверил.
— Сколько детей? — с вызовом спросил он.