делать, — это предлагать тебе руку и сердце сейчас. Почему? Ты можешь отказать мне, и тогда я с горя свяжусь с какой-нибудь гнусной девицей — просто теша раненое самолюбие. Но даже если ты мне не откажешь, то что нам делать? Обручиться и приготовиться к долгому ожиданию встречи? Я не могу заставлять тебя идти на это. Ты можешь встретить другого человека, и я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной быть «лояльной» по отношению ко мне. Мы живем в странной лихорадочной «делай-все-быстрее» атмосфере. Вокруг заключаются и мгновенно расторгаются бесчисленные браки. Мне бы хотелось, чтобы ты вернулась домой свободной и независимой, осмотрелась бы как следует в новом, послевоенном мире и решила, чего ты ждешь от жизни дальше. Отношения между нами, София, должны быть постоянными. Мне не нужна кратковременная связь.
— Мне тоже, — сказала София.
— С другой стороны, продолжал я, — думаю, мне следует объяснить тебе, как я... Ну... Отношусь...
— Но без неуместной лирики? — пробормотала София.
— Милая...
Разве ты не понимаешь? Я все время стараюсь не сказать, что люблю тебя...
Она прервала меня.
— Я все понимаю, Чарлз. И мне нравится твоя забавная манера делать предложения. И конечно, ты можешь навестить меня по возвращении...
Если еще захочешь...
Теперь наступила моя очередь прервать ее. — Захочу, вне всяких сомнений.
— Сомневаться можно всегда и по любому поводу, Чарлз.
В любое время может появиться какое-нибудь непредвиденное обстоятельство, которое спутает все карты. Для начала ты не так уж много знаешь обо мне, верно?
— Я даже не знаю, где ты живешь в Англии.
— В Суинли-Дин.
Я кивнул при упоминании хорошо известного пригорода Лондона, заслуженно гордящегося тремя великолепными полями для игры в гольф при крышу... Но наверное... — Девушка задумчиво сдвинула брови. — Наверное, в некотором смысле мы всю жизнь жили одной большой семьей...
Под присмотром дедушки и под его защитой. Мой дедушка — это Личность. Ему за восемьдесят, и росту в нем четыре фута десять дюймов, но любой обыкновенный человек просто тускнеет рядом с ним.
— Звучит интересно, — заметил я.
— А дедушка интересный человек. Он грек из Смирны. Аристид Леонидис. — И София добавила с озорным огоньком в глазах: — Он страшно богат.
— Неужели кто-нибудь еще останется богатым после этой войны?
— Мой дедушка останется, — убежденно сказала София. — Все эти попытки доить богатых ему не страшны. Он просто доит самих доильщиков. Интересно, полюбишь ли ты его?
— А ты его любишь?
— Больше всех на свете, — ответила София.