Я прилетел в Англию теплым пасмурным сентябрьским днем. В голубоватом сумраке листья деревьев казались золотыми, дул легкий порывистый ветерок. Я послал Софии телеграмму прямо из аэропорта.
«Только что прибыл. Жду ужину ресторане „Марио“ девять часов. Чарлз.» Двумя часами позже я сидел дома и читал свежую «Таймс». Просматривая колонку с сообщениями о рождениях, свадьбах и кончинах, я наткнулся на фамилию «Леонидис».
«19 сентября в своем особняке „Три фронтона“ в Суинли-Дин на восемьдесят восьмом году жизни скончался Аристид Леонидис. Бренда Леонидис глубоко скорбит о возлюбленном супруге».
Сразу под этим было еще объявление:
«В особняке „Три фронтона“ в Суинли-Дин скоропостижно скончался А. Леонидис. Глубоко скорбящие дети и внуки. Отпевание состоится в церкви Сент-Элдрид, Суинли-Дин.»
Соседство этих объявлений показалось мне довольно странным: очевидно, два повторяющих друг друга сообщения были помещены рядом по недосмотру работников редакции. Но в первую очередь я подумал о Софии и спешно послал ей вторую телеграмму:
«Только что узнал смерти твоего дедушки. Глубоко соболезную. Сообщи, когда сможем увидеться. Чарлз».
В шесть часов вечера на мое имя пришла телеграмма от Софии, гласящая: «Буду „Марио“ девять часов. София».
При мысли о скором свидании с Софией я страшно разнервничался. Время еле ползло. В «Марио» я приехал за полчаса до назначенного времени. София опоздала только на пять минут.
Встречаться после долгой разлуки с кем-то, о ком постоянно думаешь, всегда немного страшно, и, когда наконец София вошла через вращающиеся двери в зал, все происходящее показалось мне совершенно нереальным. На Софии было черное платье, и это почему-то поразило меня. Большинство женщин в ресторане были в черном, но я решил, что София в трауре, и удивился этому: мне казалось, она не из тех людей, которые носят траур — пусть даже и по близкому родственнику.
Мы выпили по коктейлю, потом отыскали заказанный столик и принялись торопливо и несколько бессвязно рассказывать друг другу о старых каирских знакомых. Это был несколько искусственный разговор, но он помог нам преодолеть первую неловкость. Я выразил сожаление по поводу смерти мистера Леонидиса, и София спокойно сказала, что все это случилось «совершенно неожиданно». Потом мы снова углубились в воспоминания. И тут я с тревогой начал ощущать что-то неладное. Но это была не та естественная неловкость, которую испытывают люди при встрече после долгой разлуки. Что-то неладное, что-то определенно неладное творилось с самой Софией. Может быть, она собиралась сообщить мне, что встретила другого человека, которого любит больше, чем меня? Что ее чувство ко мне было «всего лишь ошибкой»?