— Но зачем это им?
— Я могу лишь гадать. Наверное, она становилась все хуже — хуже с их точки зрения, — возможно, вспоминала все больше. Больше болтала или, возможно, она кого-то узнала — или кто-то узнал ее — или сказал ей что-нибудь, что навело ее на новые размышления о давних событиях. Во всяком случае, по той или иной причине она стала для кого-то опасной.
— Послушай, Таппенс, вся эта история — сплошные «кто-то» и «что-то». Просто какая-то выдумка. Не станешь же ты впутываться в дела, которые совершенно тебя не касаются…
— Согласно твоим утверждениям, впутываться не во что, — сказала Таппенс. — Так что тебе нет нужды беспокоиться.
— Оставь «Солнечный кряж» в покое.
— Я не собираюсь ехать туда. Я полагаю, там мне ничего нового не услышать. Думаю, старушка жила там в полной безопасности. Где она теперь — вот что меня интересует. Я хочу найти ее, пока с ней ничего не случилось.
— Какого черта ты думаешь, будто с ней что-то случится?
— Мне не нравится эта мысль. Но я иду по следу, я собираюсь стать Пруденс Бересфорд, частным сыщиком. Ты помнишь те времена, когда мы были «Блестящими сыщиками Бланта?»
— Это я был, — сказал Томми. — Ты была миссис Робинсон, моей личной секретаршей.
— Не все время. Во всяком случае, я собираюсь заняться именно этим, пока ты играешь в шпионов в таинственном особняке. Теперь я буду занята спасением миссис Ланкастер.
— Вероятно, ты убедишься, что с ней все в порядке.
— Надеюсь, что так. Это меня обрадовало бы.
— Как ты собираешься приняться за дело?
— Я тебе уже сказала: сначала мне нужно подумать. Может, какое-нибудь рекламное объявление? Нет, это было бы ошибкой.
— Что ж, будь осторожна, — несколько невпопад брякнул Томми.
Таппенс ничего не ответила.
III
В понедельник утром Альберт, опора домашней жизни Бересфордов в течение многих лет, с тех самых пор, как они вовлекли его, рыжеволосого лифтера, в борьбу против преступников, поставил поднос с чаем на столик между двумя кроватями, отдернул занавески, объявил, что день ясный, и освободил спальню от присутствия своей уже дородной фигуры.
Таппенс зевнула, села, протерла глаза, налила чашку чая, бросила в нее кусочек лимона и заметила, что день, вроде бы, хороший, хотя как знать, что будет дальше.
Томми повернулся и застонал.
— Проснись, — сказала Таппенс. — Не забывай, сегодня тебе надо кое-куда поехать.
— О боже, — отозвался Томми. — А ведь верно.
Он тоже сел в постели и стал пить чай, оценивающе глядя на картину над каминной доской.
— Должен сказать, Таппенс, твоя картина выглядит очень красивой.
— Это потому, что окно преломляет солнечные лучи, которые освещают ее.