— «Это было ваше бедное дитя?» — пробормотала Таппенс.
— Простите, моя дорогая?
— Да так, ничего, — сказала Таппенс. — Просто мне недавно это сказали: «Это было ваше бедное дитя?». Услышишь такое — хочешь не хочешь — испугаешься. Но я, право, не думаю, что старая леди, которая произнесла эту фразу, понимала, о чем она говорит.
— Знаю, знаю. Я и сам частенько таким бываю: произношу какие-то слова, а едва ли понимаю, что именно хочу ими сказать. Страшное дело.
— Я полагаю, вы все о всех, кто проживает здесь сейчас, знаете? — спросила Таппенс.
— Да тут не так уж и много народу. Да, пожалуй, знаю. А что? Вас кто-нибудь интересует?
— Меня интересует, не проживала ли здесь когда-нибудь миссис Ланкастер?
— Ланкастер?! Да нет, этой фамилии я что-то не припоминаю.
— И еще меня заинтересовал один дом… я ехала сегодня довольно бесцельно… не задумываясь особенно, куда еду… просто следуя по проселкам…
— Знаю я здешние проселки, очень милые и славные. И можно отыскать исключительно редкие образцы. Я имею в виду, ботанические. В здешних зеленых изгородях. В них никто никогда не рвет цветы. Туристов у нас здесь почти не увидишь. Да, мне попадались весьма редкие экземпляры. Например, пыльный журавельник…
— У канала был один дом, — прервала его Таппенс, не желая отвлекаться на ботанику. — Около горбатого мостика. Примерно в двух милях отсюда. Интересно, как он называется?
— Дайте подумать. Канал… горбатый мостик. Ну… таких домов несколько. Есть ферма Меррикот.
— То была не ферма.
— Ага, ну в таком случае, я полагаю, что был дом. Перри — Амоса и Элис Перри.
— Совершенно верно, — сказала Таппенс. — Некие мистер и миссис Перри.
— Поразительная с виду женщина, правда? Интересная какая-то — я всегда считал ее таковой. Исключительно интересная. Средневековое лицо — вам не показалось?
Она играет роль ведьмы в пьесе, которую мы ставим. Ну вы знаете, для школьников. Она вылитая ведьма, правда?
— Да, — признала Таппенс. — Только дружелюбная.
— Вот именно, дорогая моя, вы попали в точку. Именно так — дружелюбная ведьма.
— Но он…
— Да-да, бедняга, — согласился викарий. — Не совсем compos mentis[7], но вроде бы особого вреда от него нет.
— Они очень любезно меня приняли, — сказала Таппенс. — Пригласили на чашку чаю. Но я лишь хотела узнать название дома. Как-то забыла их спросить. Они ведь живут только в одной его половине, правда?
— Да-да. В той его части, что когда-то была служебной половиной. Они, по-моему, называют его «Уотерсайд», хотя старое его название, я полагаю, было «Уотермед»[8].
— Кому принадлежит вторая половина дома?