Наша Верити будет просто обворожительна, поверь. Кроме того… Ты заметила, Тави, что эту женщину окружает особая аура чистоты и невинности? Кинкейд просто не справится с искушением, чтобы не извалять в грязи такую безгрешность!
— Но Верити спит с Куаррелом, — быстро возразила Тави.
Кейтлин снисходительно улыбнулась:
— Непорочность совсем не обязательно означает девственность, Тави. Уж это-то ты должна знать! Это категория скорее духовная, нежели физиологическая. Верити — чистый и светлый человек. Куаррел только поэтому увивается за ней. У него-то самого душа больше похожа на постоялый двор! Неудивительно, что его так тянет к этому безгрешному существу… И Кинкейд, со своей стороны, тоже найдет Верити очаровательной.
— Не нравится мне все это. Ох как не нравится! Все слишком сложно. Слишком опасно. Одумайся, Кейтлин!
Ради всего святого, послушай меня! Мы должны отказаться от мести! — В голосе Тави слышалось беспредельное отчаяние. — Заклинаю тебя, опомнись!
— К чему эти советы, Тави? С того самого дня, как Кинкейд изнасиловал меня, я не могу думать ни о чем другом. Поверь мне, я прекрасно отдаю себе отчет. Я избрала свою дорогу. Пусть свершится правосудие, и тогда я успокоюсь, а может быть, и обрету утраченную внутреннюю гармонию. Люди назовут это величайшей трагедией современности. Все решат, что, одержимый своим даром, Куаррел окончательно сошел с ума. Никто не догадается связать это убийство со мной, и только мы с тобой да Кинкейд будем знать, что правосудие восторжествовало!
— Я боюсь, что убийство Кинкейда обойдется тебе слишком дорого, Кейтлин, — прошептала Тави. — Этот подонок того не стоит.
— Ошибаешься, — тихо проговорила Кейтлин. — Месть стоит того, чтобы заплатить за нее жизнью.
Дэмон Маркус Кинкейд взял в руки тончайшей работы стилет и бережно погладил его. Личный секретарь Кинкейда, молодой человек, старательно подчеркивающий свою безликость, с уважением посмотрел на хозяина.
Хэтч был буквально зачарован сверхъестественным сходством своего босса с этой изящной вещицей. Он уже знал, что Кинкейд относится к стилету с гораздо большим уважением и трепетом, чем к любому из смертных.
Порой секретарь испытывал весьма тревожное ощущение, что его босс нисколько не жалует людей.
Сильные, гибкие пальцы Кинкейда с невероятной нежностью порхали по стали кинжала. Такие пальцы могли бы оказать честь пианисту или художнику, человеку с душой творца… Дэмон Кинкейд всю свою жизнь творил лишь деньги да собственную власть. Он вполне подошел бы на роль чудовищного Борджиа.