Интересный вид представляют арестантские камеры в утро перед обедней какого-либо праздника или воскресного дня.
Народ как будто приободрился, вымылся, прихолился, и каждое затхло-серое арестантское лицо невольно как-то праздником смотрит. У кого есть своя собственная ситцевая рубаха, попавшая сюда какими ни на есть судьбами, помимо казенного контроля, тот надел ее на себя, подпоясался мутузкой, аккуратно складки обдернул, и сидит она на нем не в пример ловче и наряднее, чем грубо-холщовая сорочка из тюремного цейхгауза, — все-таки волю-вольную хоть как-нибудь напоминает. У кого галстук или гарусный вязаный шарф обретается, тот его вокруг шеи обмотает и ходит себе щеголем по камере.
— Ишь ты, праздник! — замечают иные с оттенком какого-то внутреннего удовольствия.
— Н-да-с, праздник! — в том же тоне откликается какой-нибудь другой арестантик. И все они очень хорошо знают, что праздник сегодня, а замечания, подобные только что приведенным, вырываются у них как-то невольно, от некоторой полноты душевной.
Мишка Разломай да татарин Бабай глядят серьезно, хотя они чуть ли не довольнее всех остальных: знают, что ради праздника иному лишнюю рюмочку хватить хочется, лишнюю ставку в кости да в карты прокинуть, лишнюю трубочку табаку в печную заслонку вытянуть, а это все им на руку, потому к ним же придет всяк за такими потребами: кто чистыми заплатит, а кто и сам еще в долг на процент прихватит — стало быть, в конце концов у Разломая с Бабаем скудные арестантские деньжишки очутятся.
— Может, братцы, пищия для праздника Христова получше сготовится, — замечают некоторые.
— Авось либо приварок не сухожильный положат да по порциям на столы поделят.
— Эвона, чего захотел!
— Что ж, иной раз случается. Опять же и по закону.
— Толкуй ты — по закону!.. Нешто на арестанта есть закон? На то, брат, мы и люди беззаконные прозываемся.
— По всей Расее закон есть.
— Это точно! Закон положон, да в ступе истолчен — вот он те и закон!
— Никак без закону невозможно; почему, ежели что расказнит меня, так статья и пункта должна быть на это.
— Ну, то не закон, а пятнадцатый том прозывается.