— Я помню, милая. Да, это моя вина. Полностью моя. — Он так каялся, что Джиджи почувствовала еще большую досаду. Сначала настаивает на своем, а потом признает, что был не прав. Это нечестно…
— Две последние картины ты снял в Нью-Йорке и Техасе, — ровно ответила она. — Я не могла полететь с тобой. Когда было возможно, мы встречались в уик-энды. Но толку было мало, потому что почти все это время ты тоже работал. Потом у тебя была возможность снять три фильма здесь, в Голливуде, но ты предпочел Монтану.
— Какого черта ты не настояла, чтобы я отказался?
— О господи, Зак! Выходит, я виновата в том, что ты увлекся и решил сделать то, чего тебе до смерти хотелось? — Джиджи отстранилась от него еще дальше и приподнялась на локте.
— Ты имеешь право злиться. Я и сам злюсь на себя. Чертовски злюсь, милая. Но все, уладится, если мы поженимся. Разве это не ясно?
— Мне ясно только одно: в этом случае все выгоды будут на твоей стороне. Ты будешь заниматься делом, а я буду неподалеку ждать, когда ты выкроишь для меня свободную минутку…
— Ангел мой, не говори глупостей. Там для тебя начнется новая жизнь. Монтана — самое красивое место на свете. Ты сможешь ездить на экскурсии, заведешь подруг… Жена продюсера — очень милая женщина. Ты сможешь приходить на съемки. Может быть, мне удастся пристроить тебя в костюмерную, хотя ты и не член союза. Так что скучно тебе не будет…
— Заткнись, Зак Невски! — Джиджи села так порывисто, что чуть не стукнула его головой в подбородок. — Что ты несешь? Ездить на экскурсии! Я что, старшеклассница? Кажется, ты совершенно забыл, что у меня есть работа.
— Ах да, рекламное агентство… — Зак сел на край кровати и с нескрываемым презрением сказал: — Тоже мне работа… Ты не хуже меня знаешь, что все это легальная форма мошенничества. Никто не нуждается в большей части воспеваемого рекламой барахла. Люди могут пользоваться автомобилями по пять лет и больше, пить хорошее виски вместо «Катти Сарк», покупать обычную туалетную бумагу в супермаркетах, есть дешевые продукты из кулинарии — все они одинаковая дрянь…
— Ты говоришь, как двенадцатилетний вундеркинд, только что открывший для себя марксизм, — решительно сказала Джиджи. Спорить не хотелось, но она не могла позволить Заку одержать верх.
— Ты проработала в агентстве всего три дня, а уже защищаешь их. — Упрямое выражение лица Джиджи заставило Зака улыбнуться. — Этот тип Арчи запудрил тебе мозги, сказав, что реклама — форма искусства. Лучше бы ты сводила его на хороший фильм. — Зак насмехался над ней с олимпийских высот, уверенный в том, что единственными формами искусства двадцатого века являются кино и театр. — Процитировала бы ему Джорджа Оруэлла: «Реклама — это бренчание палки в пустом ведре».