Впрочем, было много прохожих и в «нормальной» одежде. Мужчины часто шли в куртках, похожих на мою.
Куртка, кстати, оказалась просто прелесть. Я надел ее, когда стала донимать жара, и ощущение сделалось такое, словно только что под прохладный душ слазил. С виду куртка была как из искусственной замши, но очень легкая. Тетраткань — она и не ткань даже, а синтетический, мягкий на ощупь пористый материал небывалой прочности. А цвет у тетраткани разный, у моей куртки, например, стальной…
Фаэтон послушно катил на малой скорости и минут через сорок доставил меня на вершину холма.
Храм на холме — желтовато-серый собор в византийском стиле — в прежние времена стоял полуразрушенный со времен Второй мировой. А сейчас он был словно только что построенный, сверкал наружными мозаиками и золотом купола. Я вошел в полутемную прохладу. Было пусто, кое-где мерцали лампады и свечки. В автомате у входа я купил тонкую желтую свечу, зажег от другой свечи и поставил в боковом приделе у маленького образа Богоматери с Младенцем — похожего на тот.
— Я вернулся… Спасибо…
А может быть, поехать в Старотополь? Я ведь не был там с детства, с той поры, как переехали с мамой сюда… Интересно, сохранилась ли та красная церковь над оврагом? Незадолго до Ухода я слышал, что завод «Красный химик» по-прежнему отравляет там воздух… Только я ни за что уже не пролезу в ту щель в фундаменте…
Впрочем, Старотополь — это позже. Надо еще узнать, какие нынче правила проезда. Теперь ведь там заграница… Надо же, чушь какая…
Ладно, чтобы отдать дань воспоминаниям детства, отправлюсь-ка я пока на Камчатскую.
На Камчатской я жил в первые годы после переезда из Старотополя. На этой улице кончилось мое детство. Там я впервые влюбился — в заносчивую соседку-восьмиклассницу Ленку — и познал всю горечь неразделенного чувства…
Фаэтон, несмотря на мое приказание ждать на стоянке у собора, бессовестно укатил. Ладно, не буду расстраиваться. Я опять двинулся пешком…
…Старый трехэтажный дом на Камчатской сохранился. Правда, с двух сторон его обступили новые белые здания «корабельной» архитектуры. Двор был прежний, только пирамидальные топольки стали великанами. На дворе две храбрые девчонки — рыжая и белобрысая — прыгали на доске, перекинутой через обломок пластиковой трубы. Посмотрели на меня, переглянулись, захихикали. Тоже растут будущие ленки-сердцеедки, чье-то горькое испытание. Поглядел я на бывшее Ленкино окно на первом этаже, поглядел на свое — на третьем — и пошел. Вниз по Смирновскому спуску, к школе, где когда-то получил аттестат…