— Можно я подержу? — шепотом попросил Кинтель.
— Возьми…
Кинтель принял в ладони увесистый томик. Покачал. Салазкин сказал:
— Даже не похожа на Устав, не правда ли? Скорее как церковная книжка…
— А можно открыть? — опять шепотом спросил Кинтель.
Салазкин снял с медных шпеньков колечки пряжек, отогнул верхнюю крышку, корешок тихо заскрипел.
— Переплет из телячьей кожи, — объяснил Кинтель. — Пересох уже, надо осторожно, чтобы не потрескался…
На левой странице была картинка: парусная лодка в окружении всяких завитков и оружия. Справа — титульный лист. Старинные буквы всякого размера: кнiга
УСТАВЪ
морской о всемъ что касается доброму управленiю въ бытности флота на морЪ
А ниже, под чертой:
Напечатася повелЪнiемъ
ЦАРСКАГО велiчества въ санктъпiтербургскои тiпографiи
ЛЪта Господня 1720
АпрЪля въ 19 день.
— Двести семьдесят один год назад, — выдохнул Салазкин. — С ума сойти, верно, Даня? Может быть, ее сам Петр Первый в руках держал.
— Может, — согласился Кинтель. Но почти машинально. Думал о другом. И неровно, в какой-то странной пустоте перестукивало сердце. Как при чтении книжки, в которой вдруг нащупывается приключенческая нить. Или как в игре, когда вечером крадешься в репейных джунглях на пустыре и слышишь шорох того, кого ищешь. С тем же замиранием, только сильнее.
— Смотри, Даня, он на двух языках. Слева русский текст, а справа голландский. Петр, он же много взял из Голландии для флота…
— Потому и толстая такая, — рассеянно отозвался Кинтель.
— Жаль, что нескольких листков и таблиц не хватает… Зато смотри, какая надпись… вот там, сзади…
Салазкин перевернул книгу, отогнул заднюю крышку. На чистом обороте заднего листа выделялась хитрая вязь рыжих от старости чернил. Кинтель с трудом разобрал только верхнюю строку. Опять же: «Кнiга Морской Уставъ…»
— Непонятно…
— Папа прочитал: «Книга Морской Устав корабельного мастера Василiя Алексеева, сына Селянинова, дворянина города Зупцова…» «Зупцов» — через "п", но, наверно, на самом деле «Зубцов». Есть такой городок на Волге, выше Калинина. То есть Твери…
— Там корабельная верфь была?
— Не знаю… Может быть, этот Василий Селянинов там просто свой век доживал. Ну, как на пенсии…
— Странно, что дворянин. Мастера, они же были из простого народа.
— Не исключено, что император пожаловал ему дворянство за хорошую работу…
«Не исключено», — согласился про себя Кинтель. Но опять отрешенно. Главная мысль была о другом.
— Сань, я хочу поглядеть на нее на закрытую.
Салазкин поспешно захлопнул «Устав».
— Смотри, Даня, здесь на пряжках маленькие портреты, голова в парике. Папа говорит, что это, возможно, изображение императора…