Под конец Роуэн понял, что Джеймс был прав. У него действительно не остается выбора. По дороге домой, отменив все консультации и передав дела своим товарищам хирургам, Роуэн задавал себе два вопроса: «Что же, черт возьми, сегодня произошло?» и «Что мне делать в течение этих дурацких двух недель?»
Роуэн мог бы догадаться, что у Стюарта найдется ответ, по крайней мере, на один из этих вопросов.
Поздним вечером Стюарт появился на пороге его квартиры. Последний раз они виделись в больнице. Как только распространились новости.
– Привет, - сказал он.
– Привет, - Роуэн посторонился, пропуская Стю. Последний раз они виделись в больнице. Как только распространились новости о том, что случилось - а сплетни в больнице расходились потрясающе быстро, - Марк Стюарт оказались рядом с ним. Стюарт хотел позвонить Кей, но Роуэн убедил его не делать этого, объяснив, что Кей лишь расстроятся понапрасну, в то время как для беспокойства нет никаких причин.
– Как дела?- поинтересовался Стюарт, усевшись, и немедленно потянулся за пепельницей. Из кармана обтягивающей рубашки он выудил пачку сигарет.
– Это тебя когда-нибудь угробит,- прокомментировал его действия Роуэн.
– Все может быть. Но речь не обо мне. Я спросил, как ты себя чувствуешь.
Роуэн, босой, одетый только в джинсы и измотанный до предела, плюхнулся на покрытый Дамаском диван так беспечно, что при виде этого зрелища дизайнера, разрабатывавшего интерьер его квартиры, хватил бы удар.
– Прекрасно. Я уже всем сказал, что здоров, и я действительно совершенно здоров.
– Верю, верю,- согласился Стюарт, глядя на друга сквозь едкий табачный дым.
Запустив пальцы в и без того взъерошенные волосы, Роуэн встал. С момента своего возвращения домой он ни минуты не мог посидеть спокойно, к тому же его раздражал табачный дым.
– Извини, что я сорвался,- произнес он, подходя к окну и засовывая руки в задние карманы джинсов. Мир за стеклом казался абсолютно нормальным. Солнце уже садилось. Небо постепенно окрашивалось в восхитительные тона розового, пурпурного и желтого цветов. Мужчины и женщины ехали домой, к своим семьям. Жужжали насекомые, закрывались на ночь цветы, трава росла буквально на глазах. Все было так обычно, так нормально. И лишь в его жизни уже не было ничего нормального или обыденного.
– Что сегодня произошло, Роуэн? Вопрос прозвучал неожиданно, хотя Роуэн и боялся его.
– Не знаю. Честное слово, не знаю. У пациента начался приступ, и в ту же минуту я почувствовал головокружение и тошноту. Все было так, словно… - Роуэн замялся, не желая произносить этого вслух.