Люки снова что-то вспомнила:
– Он просил передать, чтобы вы надели новое красное платье.
При мысли об этом платье, привезенном недавно из Парижа по его заказу, Энджелина схватилась рукой за горло. Платье скандально открывало ее плечи, и было почти непристойным.
Спокойно убрав руку, она через силу улыбнулась:
– Спасибо, Люки.
Через несколько минут, спрятав волосы под белым чепцом и держа в одной затянутой в перчатку руке молитвенник и четки, а в другой - розу, Энджелина сидела в черной лакированной карете, запряженной двумя вороными. Дверцу экипажа украшал золотой крест - герб Ламартинов.
Сидя в трясущейся карете, Энджелина впитывала запахи, звуки, картины Нового Орлеана, открывавшиеся перед ней. Кто-то сказал, что этот город, особенно улица Кэнал, где меж элегантных домов прогуливаются богатые бездельники, а кафе и рестораны вечно полны народу, напоминает Париж, но Энджелина не замечала никакого сходства. Конечно, она не слишком хорошо знала Париж, но два раза отец возил ее туда, и этот город показался ей очень легкомысленным и веселым. Новый Орлеан был просто страшен: походил одновременно на леди и на проститутку, был красив, и в то же время уродлив, казался цивилизованным городом, но был дик и необуздан. Возможно, дело было в том, что, когда она была в Париже, ей было весело. Наверно, ее неприязнь к Новому Орлеану объяснялась тем, что здесь ей ни разу не приходилось веселиться.
Энджелина прикрыла глаза, стараясь вспомнить, каково быть счастливой, и пытаясь объективно оценить Новый Орлеан. Она слышала шум другой кареты, фырканье лошади. Слышала, как поутру притихли те кварталы города, где по ночам никто не спал. В этой тишине щебетали птицы, гудели насекомые, и немилосердно жгло солнце.
Здесь, в Гарден Дистрикте, над всем царил аромат цветов. Все приятно обволакивала густая смесь запахов. Но по мере приближения к центру города приятные ароматы встречались все реже. Теперь вместо запаха сладкого цветочного нектара теплый ветер приносил с собой отвратительную вонь помоек. В некоторых частях города находились обрамленные кипарисами сточные канавы, в которые сбрасывали мусор - апельсиновые и банановые корки, кухонные помои, бутылки и жестянки, грязные тряпки и дохлых крыс. Над всем этим витал горячий, тяжелый аромат новоорлеанского лета.
Собор Сен-Луи вырос перед Энджелиной, как благословенный мираж в раскаленной пустыне. Массивное кирпичное здание украшали две угловые башни, увенчанные колоколами Главный шпиль, казалось, уходил в облака Гордый собор манил к себе Энджелину, как манит моряка желанная гавань.