— Вы невыносимы! — сказала она. — Я пытаюсь разговаривать с вами здраво, а вы отказываетесь, будто я ребенок!
— Не беспокойтесь о моих планах, моя дорогая! Поверьте, я подумал обо всем, в том числе и о последствиях, и я сам решу, что мне делать и как быть.
Она презрительно выпятила губу:
— Ну что ж, если вы намереваетесь использовать меня как заложницу, то спешу сообщить вам, это не сработает. Мой отец не настолько слабонервен, чтобы умолять командование флота позволить вам удрать в обмен на мое спасение. Наши корабли разобьют это судно в пух и прах, несмотря на то, что на его борту нахожусь я.
— Неужели во флоте Соединенных Штатов не осталось рыцарей? Рисковать жизнью молодой девушки из-за поимки какого-то мелкого злодея? — с насмешливым презрением он покачал головой, и в его серых глазах заплясало веселье. — Моя бабушка Соумс была права, она всегда говорила, что грубее меня только янки.
— Вы надоели мне своей бабушкой Соумс! — яростно проговорила Кетрин. — Неужели до вас не доходит, насколько жестче с вами обойдутся за то, что вы пытались держать меня заложницей?
— Не волнуйтесь по этому поводу, дорогая, — сказал он, и недобрая улыбка появилась на его лице. — Я вовсе не собираюсь держать вас заложницей.
— Тогда какого черта, объясните мне, вы взяли меня с собой?
Его улыбка стала еще шире, и он нежно провел рукой по тонким чертам ее лица.
— Ну… чтобы утешить себя, скоротать пустые часы плавания!
Не веря своим ушам, она в удивлении уставилась на него широко раскрытыми глазами:
— Вы что, всерьез? Вы взяли меня с собой, чтобы… чтобы…
— Угу! Чтобы заняться с вами любовью. Чтобы изнасиловать вас. Называйте это, как вам заблагорассудится, вы мое бесценное сокровище!
Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но Кетрин, извиваясь, отклонилась.
— Я не ваше сокровище! — со злостью прошипела она. — Вы порочный, грязный, отвратительный…
— Ради бога, от ваших комплиментов у меня может закружиться голова!
— Какой же вы низкий, подлый!.. Похитить женщину из ее дома, отнять ее у семьи и жениха и принудить подчиниться вашему грязному…
— Успокойтесь, право. Это вовсе не так плохо! Это даже может вам понравиться.
— Понравиться? Мне?! Да от одного вашего прикосновения мне дерет кожу.
— Однако, не всегда мои прикосновения казались нам такими уж неприятными!
— Как вы смеете упрекать меня! Я презираю вас и презираю себя за то, что позволила вам прикоснуться ко мне в тот день! Я сделала это лишь потому, что сердилась на Уильяма, потом мне стало ненавистно каждое мгновение, что я провела с вами!
— Это вам сейчас так кажется, — его голос звучал тихо, но за этой тишиной угадывалась стальная твердость.