Взяв в руки эти загадочные сувениры, она села на табурет перед дверкой плиты и принялась размышлять. Она даже понюхала локоны, но они ничем не пахли. Она подцепила пальцем шерстяную нитку, связывающую их, но это ничего ей не подсказало.
— Мерси, что вы задумали?
Мерси испуганно вскочила. Мэггс протянул руку, и она послушно положила в нее локоны.
— Я просто хочу вам помочь.
— Разве вам не опасно помогать мне?
— Вы думаете о хозяине? Он уволил меня.
— Уволил, Мерси?
— Да, он уволил меня, сэр.
Она сама удивилась, как легко говорит об этом. Но, увидев искреннюю озабоченность на его лице, почувствовала, как ее глаза наполняются слезами.
— Мне все равно, — успокоила она Мэггса. — Абсолютно все равно.
— В чем вы провинились?
— Я навестила ваших детей, — объяснила она, хотя совсем не собиралась этого делать.
Он смотрел на нее, недоуменно моргая глазами. Теперь все стало очевидным. Она все поняла, возможно, она всегда об этом знала.
— У вас есть дети там, откуда вы приехали? Его рот сжался в гримасе отрицания.
— Мой сын англичанин.
— Я говорю о ваших настоящих детях.
— Я не этой расы.
— Какой расы?
— Австралийской, — пояснил он. — Да, расы австралийцев.
— Но ваши дети?
— Черт побери, не смотрите на меня так. Я англичанин.
— Но вы их отец, Джек. Когда они бродят по улицам и смотрят на облака, им кажется, что они видят ваше лицо.
— Я дал обещание Генри до того, как они родились.
— Генри не ищет вас в облаках.
— Что он не делает?
— Он не ищет в облаках ваше лицо.
Мэггс, схватив Мерси за плечи, тряс ее до тех пор, пока у нее не застучали зубы.
— Что вы знаете? — разъяренно ревел он. Лицо его побагровело — Что… вы… знаете?
Мерси разрыдалась, упав головой ему на грудь.
— Я знаю, что значит потерять отца.
Джек Мэггс на мгновение окаменел, а потом обнял Мерси за талию. Вода в чайнике на плите закипела, и две струйки пара в воздухе слились, словно в танце.
Когда спазм прекратился, измученная, бледная как мел, Лиззи Уоринер, сжавшись, поспешила укрыться смятыми простынями постели, на которой металась в жестоких муках все эти последние пять часов.
Мери поспешила убрать с мокрого от испарины лба Лиззи прилипшие пряди волос, но это не принесло успокоения страдалице. Лиззи отбросила руку сестры и раздраженно потянула на себя простыни.
— Меня отравили.
Мери, уткнувшись в шею пухлым подбородком, сурово посмотрела на сестру и, подняв с пола упавшую желтую шаль, положила ее на комод рядом с щербатым коричневым тазом, в спешке доставленным из детской комнаты. Прикрыв таз крапчатой тряпицей, она задвинула его под кровать.