Хотя, пожалуй, один раз, много тысяч световых лет тому назад, мы с Дэниэлом робко улыбались, склонившись голова к голове над пластинкой «Дюран Дюран», и раздевали друг друга глазами… А может, и не было ничего, я ведь не обязана помнить все, что я к нему испытывала, могу только предположить, что было и такое, потому что в моем богатом разнообразными эмоциями отрочестве я западала на всех мужчин без исключения.
Наверное, оно и к лучшему, что мы с Дэниэлом так и остались просто друзьями, ведь, случись у нас роман, Крису пришлось бы вставать на защиту чести сестры и бить Дэниэлу морду, а я не хотела никому причинять беспокойства.
Карен и Шарлотта ошибочно завидовали моим отношениям с Дэниэлом.
Они недоверчиво качали головами и говорили: «Ах ты, стерва везучая, как это тебе удается быть с ним такой естественной, шутить, дурачиться, смешить его? А мы вот и слова вымолвить не можем».
Но они забывают, что я не имею на него видов. Когда я действительно хочу кому-то понравиться, то тут же впадаю в панику, у меня все валится из рук, и я начинаю беседу с вопросов типа: «Задумывался ли ты, каково это быть батареей?»
Я смотрела на записку Карен, на маленькое пятнышко на бумаге, которое она обвела и подписала «капля», и раздумывала, стоит ли звонить Дэниэлу. Потом решила не звонить, вдруг он уже в постели.
И не один, если вы меня понимаете.
Чтоб его с его активной половой жизнью. Я хотела с ним поговорить.
То, что сказала миссис Нолан, дало мне пищу для раздумий. Не о том, что я выйду замуж, нет; я все-таки не настолько глупа, чтобы принимать это всерьез. Но ее слова о черной туче, висящей надо мною, напомнили мне о моих приступах депрессии и о том, какой это ужас. Я могла бы разбудить Карен и Шарлотту, но решила, что не буду. Во-первых, если их поднимают с кровати по любой другой причине, кроме незапланированной вечеринки, они могут разозлиться. И потом, о моей депрессии они ничего не знают.
То есть, конечно, они знают, что иногда я говорю, что у меня депрессия, и спрашивают, почему, а я плету: плохой день на службе, или парень изменил, или не влезаю в купленную прошлым летом юбку. Тогда они искренне меня жалеют.
Но им неизвестно, что периодически я впадаю в депрессию с большой буквы. Кроме моей семьи, Дэниэл один из очень немногих, кто в курсе.
Дело в том, что мне стыдно. Окружающие делятся на тех, кто считает депрессию душевной болезнью, и для них я ненормальная, с которой надо говорить очень медленно и спокойно, а лучше совсем не общаться, и тех (а их намного больше), кто полагает, что депрессии как таковой вообще не существует и все это выдумки нервных барышень. Для них депрессия — разновидность «расстроенных нервов», что, как известно, значит: «она себя очень жалеет без всякой причины», а я, по их мнению, просто потакаю своим подростковым капризам, хотя из переходного возраста давно вышла. И всего-то мне и нужно, что «собраться», «плюнуть на все» и «заняться спортом».