Сейчас я была готова заплатить любые деньги, лишь бы поскорее уйти.
— Не надо, — сказал он, — Только верни ее.
Так всегда говорят по телевизору измученные матери пропавших детей.
— Верни ее мне, — повторил он. — Это все, о чем я прошу.
Я вышла, чувствуя смертельную усталость. Называется, решила ни с кем не общаться.
Но больше ни с кем сегодня не заговорю, решила я.
Я просто больше не могла ни с кем разговаривать.
Я решила принять обет молчания.
Хотя больше было похоже, что обет молчания принимает меня.
В квартире был жуткий беспорядок. В раковине громоздились сваленные грязные тарелки и кастрюли. Мусорное ведро давно пора было вынести, на всех батареях сушилось белье, посреди гостиной валялись, благоухая луком и сырокопченой колбасой, две пустые коробки из-под пиццы. Я открыла холодильник, чтобы поставить свою бутылку вина. Запах оттуда шел, мягко выражаясь, странный.
Хотя весь этот бедлам поверг меня в еще более глубокое уныние, я не нашла в себе сил прибраться и только отнесла к ведру коробки из-под пиццы.
Но зато я была уже дома.
Пока я безуспешно рыскала по кухне в поисках более или менее чистой тарелки для жареной картошки, зазвонил телефон, и, не успев осознать, что делаю, я сняла трубку.
— Люси? — мужским голосом спросила трубка.
На секунду я обрадовалась: все-таки мужчина. Потом поняла, что это всего лишь Дэниэл.
— Привет, — сказала я, стараясь быть вежливой и в душе проклиная себя, что подошла. Наверняка звонит подразнить меня этой белибердой с гаданиями и замужеством.
— Привет, Люси, — по-дружески заботливо ответил он. — Как ты там?
Я не ошиблась. Он определенно решил меня подразнить.
— Тебе чего надо? — холодно спросила я.
— Просто звоню узнать, как у тебя дела. — Негодяй, как умело изображает удивление. — И поблагодарить за теплый прием.
— Ну да, — обиделась я, — ты звонишь, чтобы посмеяться надо мной.
— Честное слово, нет! — заверила трубка.
— Дэниэл, — вздохнула я, — не надо притворяться. Когда со мной случается что-нибудь плохое, ты сразу звонишь, чтобы посыпать мои раны солью. Точно так же, как, если что-нибудь случается с тобой, я смеюсь до хрипоты. У нас с тобой правила такие.
— Не совсем, — мягко возразил он. — Не могу отрицать, что ты очень веселишься, стоит мне во что-нибудь вляпаться, но неверно было бы утверждать, что я смеюсь над всеми твоими неудачами.
Я молчала.
— Подумай сама, — продолжал он. — Если б у меня действительно было такое правило, я бы давно надорвался от смеха.
— До свидания, Дэниэл, — отчеканила я.
— Люси, погоди! — крикнул он. — Это шутка.
Я ждала, что еще он скажет.