Именно в этот момент, я считаю, мы с Райли стали друзьями, наверное, в этот миг в его душе родились какие-то нормальные дружеские чувства ко мне, чувства, что поддерживали, подкрепляли мой собственный ребячий восторг перед ним. Затем мы проследовали через заросли шиповника, углубляясь в гущу леса, приближаясь к речке. Алые листья плавали в медленной зеленой воде, торчащая на поверхности водной глади верхушка полузатопленной коряги напоминала мне голову какого-то водного чудовища. Мы подошли к тому самому старому заброшенному плавучему дому. Старая посудина уже слегка накренилась. Внутреннее пространство дома приобрело какой-то таинственный вид. Вещи, что валялись вокруг, вполне подходили для соответствующей картины в журнале приключений: керосиновая лампа, пивные банки на столе, на койке покоились одеяло и подушки со следами губной помады. Сразу пришла мысль, что это сооружение служило кому-то потайным убежищем, а заметив усмешку на добродушном лице Райли, я сразу понял, чьим оно было.
– Что еще хорошо здесь, так это то, что можно и рыбку половить, – сказал Райли с улыбкой, глядя в мои понимающие глаза. – Только вот, говорить кому-нибудь об этом не нужно, – добавил он. Я поклялся ему, что не выдам его секрета.
Пока мы раздевались, меня охватило нечто вроде сна, мне привиделось, что этот плавучий дом плывет по реке и все мы, пятеро, на борту, наше белье на веревке развевается на ветру, как паруса, в камбузе в печи доходит ореховый торт-пирог, на окнах горшки с геранью – и так мы проплываем вниз по реке мимо постоянно меняющихся приречных пейзажей.
Восходящее солнце все еще хранило остатки лета, но вода, как мне показалось, после того как я нырнул в речку первый раз, уже растеряла то тепло, которое было еще недавно, на берег я вылез, покрытый гусиной кожей, трясясь от холода. Стоя на палубе, я с дрожью наблюдал, как Райли беззаботно бороздил воду от берега к берегу. Чуть поодаль, на мелководье, находился полузатопленный камышовый островок, и Райли решил обследовать его. Он махнул мне рукой, приглашая присоединиться к нему. Хотя и не очень-то и хотелось мне лезть обратно в холодную воду, я, решившись, поплыл к нему.
Там, на островке, вода была кристально чистой и размещалась в двух небольших, глубиной по колено прудках, и в одном из них невольно запертый в тесном и неглубоком водном пространстве, неподвижный в своей утренней полуспячке покоился черный, как уголь, сом. Вдвоем мы тихо склонились над ним и пальцами, крепкими, как зубья вилок, разом вцепились в него – рыба не собиралась сдаваться и стала вырываться из рук бешеными рывками. Острые как бритва плавники порезали мою ладонь, но и я не сдавался и держался до последнего – как впоследствии оказалось, это была моя первая и последняя рыба, которую я поймал. Долго еще люди не верили, что я смог поймать сома голыми руками, но я отсылал их за подтверждением к Райли…