Когда я выходил из булочной, часы на башне суда пробили восемь часов. Хотя вообще-то было 7:30 – башенные часы спешили на полчаса. Когда-то городок вызвал часового мастера по башенным часам, и после целой недели непрерывной возни с нашим Биг Беном специалист порекомендовал нам в качестве окончательной корректирующей меры шашку динамита. Городской совет тогда решил выплатить мастеру полную контрактную сумму, скорее из гордости за наши никому не поддающиеся часы. По периметру площади некоторые магазинчики уже приготовились к открытию – у фасадных дверей заклубились облачка выметаемой пыли, загрохотали по мостовым мусорные бачки, кантуемые магазинной челядью. У овощного магазина под названием «Ранняя Пташка» уже крутилась пара черных парней, рассматривая витрину, за которой в зазывной неге томились гавайские ананасы. Этот магазин был все-таки получше аналогичного магазина «Джунгли даром», принадлежащего Верине.
На южной окраине площади располагались плетенные из тростника скамейки, на которых обычно мирно восседали во все времена года старые, потихоньку отходящие в мир иной горожане. Я заметил и тот вагон, о котором говорила миссис Каунти, – фактически это был старый грузовичок, перетянутый брезентом для соблюдения исторического стиля. Вообще-то, он выглядел глуповато и одиноко на пустой сонной площади. Огромная наискось надпись, сделанная краской вручную на одном из боков этой колымаги, гласила: Пусть Хоумер Хони накинет петлю на душу вашу во имя Господа Бога нашего. На другой стороне красовалась огромная, зеленоватая, усмехающаяся голова в большой ковбойской шляпе – я бы не подумал, что это был портрет живого существа как такового, если бы не надпись под головой: Вызывающий Детское Изумление Маленький Хоумер Хони.
Поскольку больше не на что было смотреть, ибо поблизости вагона никого не было, я направился к кирпичной коробке тюрьмы. Тюрьма располагалась совсем рядом с магазином автомобилей Форда. Мне пришлось как-то раз посетить это печальное место – Большой Эдди Стовер провел меня и еще дюжину парней и мужчин вовнутрь: мы все мирно сидели в магазинчике-кафе, принадлежавшем Верине, когда вошел Эдди и предложил нам кое-что посмотреть в тюрьме, если мы не против, – мы были не против и пошли. В одной из камер сидел стройный, приятный на вид парень-цыган, которого сняли с товарного поезда. Большой Эдди дал ему двадцать пять центов, и тот спустил штаны, и никто не мог поверить своим глазам – настолько он у него был огромный. Один из нас спросил цыгана:
– Послушай, парень, как же им удается удержать тебя здесь, раз у тебя такой лом?