Новый медбрат, которому надоело дожидаться твоего возвращения из камеры, заглянул в нее, как высовывается вампир после векового сна в заросшей тенетами и корнями пещеры или как проглядывает из прошлогоднего перегноя и костей казненного первый зеленый росток бамбука. Увидев тебя недвижимо стоящего посреди каземата, окруженного безразлично онанирующими зеками, он подошел к тебе и, взяв за руку, повел прочь из узилища, которое никогда не было тебе ни домом, ни тюрьмой, ни шалашом, ни шельфом.
Вы вышагивали по вечерним тюремным коридорам. Уходящее на отдых солнце дарило тебе припасенные лишь для тебя лучи, яркие болиды осеняли тебя своими частыми вспышками, неторопливые кометы приветствовали тебя, еще сильнее распушая уже распущенные в полнеба хвосты. Но эти явления природы не отвлекали тебя от твоей незанятости. Они не могли вывести тебя из тюрьмы, непогруженности и безразличия. Раньше ты бы мог счесть все эти небесные и небожественные проявления сигналами и знаками, но ныне они потеряли для тебя свои сакральные и явные свойства, оставшись лишь отблесками далеких событий, не могущих ни повлиять, ни отменить твое решение, путь и неподвижность. Если бы ты захотел, ты бы, конечно, придал всему этому новые смыслы, семантику и стилистику. Но такое действие было бы для тебя полностью излишним. Ты отринул власть над семиотикой, семантрией и семимантией, ты отпустил их на вольные хлеба, овсы и орешники, где бы они могли, без чьего бы то ни было контроля, нагуливать полноту проникновения в реальность и обрастать разветвленными синонимизмами и омонимией, как прорастает из споры на коре древнего дуба разлапистая членистая омела, как высаживается из перенасыщенного раствора поликристалл, съедая не только доступный объем, но и часть пространства вокруг.
Прощальный взгляд светила озеленил твое чело, и ты вступил в пределы нового для тебя тюремного пространства. Это была вотчина особо придавленных администрацией тюрьмы зеков. Тех, кто оказался волей начальства лишен возможности страдать, тех, кто без удручения приобщался ко лжи и тех, кто любые угрызения воспринимал как ниспосланное сниже благо. Царствовал же здесь Пахан хозобоза по пятому чину табели о рангах Мельхиседека.
Когда медбрат, ёжась, дикообразясь и ехидно щерясь привел тебя пред замыленные очи Пахана хозобоза, тот не подал вида, рода и сорта, что заметил тебя. Но лишь медбрат отвел тебя на два и еще на пять шагов, Пахан хозобоза встал.
– Сегодня мы приветствуем в наших рядах нового мастера нашего братства. Имя ему – Содом Капустин!