Этот вечер обещал стать одним из тех, когда собеседники в тысячный раз перебирают уже известное в надежде отыскать хоть какой-то просвет, но судьба в лице молодого воина из Дома Ивы уже маячила на пороге.
– Правитель, – Ариэн Нарсиэль учтиво склонил голову. – Вас желает видеть жена Вашего брата.
– Проведи ее в малый кабинет, – ответил Эмзар, на лице которого не дрогнул ни один мускул. Но когда воин вышел, он, подбросив в огонь несколько еловых шишек, задумчиво добавил:
– Не знаю, что ей может понадобиться, но радость эта встреча нам вряд ли принесет.
– Нам? – удивился Клэр. – Но я вовсе не хочу ее видеть.
– Нам, – подтвердил правитель, – я понимаю, что она мать Эанке. Но именно поэтому нужно ее выслушать.
Клэр больше не возражал. Вдвоем они поднялись по обвивающей белоснежную колонну пологой лестнице в башенку, где и был расположен Малый кабинет, в котором Правитель предпочитал вести доверительные беседы и который, как и Зал Первых фиалок, был теперь окружен особой защитой. Нанниэль уже ждала их и порывисто поднялась им навстречу. Знавший невозмутимость своей красавицы-невестки, Эмзар понял, что произошло что-то необычное и скорее всего неприятное.
– Садитесь, – он поцеловал тонкую, унизанную перстнями руку, – как я понимаю, что-то произошло.
Нанниэль выразительно посмотрела в сторону Клэра, но Эмзар не позволил ей и рта раскрыть:
– Дорогая, Клэр со вчерашнего дня любезно согласился стать моим Одро[44], у меня от него не может быть тайн.
Водяная Лилия присела в классическом реверансе, но выражение ее лица не отвечало требованию даже самого незатейливого этикета – губы женщины дрожали, под глазами чернели круги, из всегда безукоризненной прически выбилась вороная прядь, падающая на белоснежную шею, но это Нанниэль, похоже, не тревожило. Взглянув в глаза деверю, она произнесла отрывисто и четко:
– Она ушла.
– Кто? – спокойно уточнил Эмзар, хотя в ответе не сомневался.
– Моя дочь и ваша племянница. Я обнаружила это лишь сейчас, когда зашла к ней. Она взяла свои артефакты, оружие и... – тут голос Нанниэли дрогнул, – драгоценности Дома.
– Она оставила письмо? Когда она ушла? Одна или с кем-то? – Эмзар говорил спокойно, но на душе у него было гадко и становилось все гаже.
– Она не оставила ничего, что могло бы объяснить ее намерения, – почти прошептала жена Астена, – ушла же она прошлой ночью. Вместе с Фэриэном и четырьмя воинами из его Дома.
– Что ж, Ниэ, – правитель коснулся ее руки. – Вы рассказали все, что знали, а теперь идите и отдохните.
– Но, – она вскинула на него измученные, но от этого еще более прекрасные глаза, – но я не знаю, что она может совершить. Она... Боюсь, она безумна...