– И что она делала? – кротко осведомился Роман.
– Как что?! Вредила.
– У вас пала скотина?
– Нет.
– Вы болели?
– Да здорова она, как кобыла, – зло откликнулся кто-то из толпы. Люди постепенно приходили в себя и с надеждой поглядывали на золотоволосого красавца-либра – может, не даст свершиться несправедливости, может, не сгонят с насиженного места, не обдерут до нитки.
– Хороша, – продолжал вошедший во вкус Роман, – мы установили, что в селе не происходило ничего, что позволяло бы думать о Запретном колдовстве, значит, люди ни в чем не виноваты. Теперь вернемся к обвиняемой. Какой конкретный вред она нанесла девице Аглае до вчерашнего утра?
– Она ее сглазила.
– Как?
– В девках оставила.
– Ничего не понимаю. Она что, ее изуродовала?
– Да какая она была, такой и осталась, – войт впервые позволил себе улыбнуться.
– Может, захворала она или в характере переменилась?
– Куда там, как была дурищей, так и померла. А уж склочная, еще хуже матери, а та, прости святая Циала, навроде бешеной суки, – выкрикнула из толпы кареглазая женщина.
– Помолчи, Катря, – цыкнул войт и обернулся к Роману – А вообще-то Катря дело говорит, от Панки все хлопцы шарахались и до того, как Лупе к нам пришла.
– А с чего они тогда на нее показывают?
– А вот я все сейчас расскажу, – выскочила кареглазка, – то дело об осени было, моему Тымку как раз год сравнялся. У Целины кошка окотилась, спряталась под домом, котят потопить не успели. А как те вылезли, светлой памяти сучка их половила и в собачий закут закинула.
– Чтоб собаки порвали, – пояснила зареванная девчонка, – я то сама видела. А Лупе мимо шла, на псов прикрикнула, те ее послушались. Та котенков забрала, а Панке сказала, что ее, коли она такой злой будет, никто в жены не захочет.
– И что?
– И пошла себе. А Панка в слезы и ну собак пинать. А Рудый ее укусил даже. А Панка, так она тогда на Стефка глаз положила, а тот с того дня на Панку и смотреть не желал.
– Ну и дела. Тогда скажите, была ли Лупе первой, кто предрекал покойной, что ее никто не возьмет, или это ей мог сказать кто-то еще?
– И говорили, – выкрикнул с места маленький усач.
– Говорили? И кто ей это сказал первым?
– Да разве вспомнишь кто, – задумалась Гвенда. – Може, и я. Панка совсем малая была, она какую-то гадость учинила, а я (я тогда только-только замуж вышла) возьми и скажи, что будешь такой поганкой, на тебе никто не женится. Так что я ее куда раньше Лупе сглазила...
– С этим понятно, – подвел черту под воспоминаниями Роман. – Теперь ты, девочка. Ты помнишь точно, что сказала Лупе Аглае во время их последней встречи?