– Что с ней? – спросил Роман.
– Сомлела. Сам бы не видел – не поверил. Ни одна стрела до нее не долетела. Ну, теперь синяки могут убираться восвояси.
– Действительно, – и Роман звонким сильным голосом певца выкрикнул:
– Судимая Божиим Судом Лупе оправдана!
Самой умной оказалась Гвенда, пославшая кого-то за царкой для Лупе и не только. Гонза и его грудастая сестрица убрались подобру-поздорову, синяки явно собирались последовать их примеру. Роману не понравился взгляд, которым лысый окинул столпившихся селян.
– Мне кажется, монсигнор, господин судебный маг чем-то озабочен.
– Он неглуп, да, неглуп, – как-то невпопад ответил Ар-рой. – Однако я не отказался бы узнать, что тут произошло на самом деле. Не нравится мне здешний потрошитель... Вы, я полагаю, не намерены задержаться в селе дольше, чем необходимо?
– Более того, я хочу сократить эту необходимость, елико возможно.
– Я думаю, сам Эрасти повелел бы нам путешествовать вместе и разобраться с этим делом...
– Мне не хотелось бы бросать здесь нашу обвиняемую.
– Да, пока она жива, она будет кое у кого вызывать неприятные воспоминания. К тому же я хотел бы ее порасспросить.
– Но согласится ли она уехать с нами?
– Думаю, да. Человек, побывавший во власти “черного сна”, обычно старается уехать подальше от мест, в которых его застигла напасть.
– Монсигнор знает и об этом?
– О, дорогой Роман, чего только я не наслушался за свою жизнь. Мы, моряки, на берегу очень разговорчивы и рады похвастать друг перед другом увиденными чудесами. Но давайте поговорим с ней.
– Я бы хотел сходить за своим конем.
– Думаю, ваш слуга уже это сделал...
– Слуга?
– О, это милый парень и очень исполнительный, если б он не подписал ряд с вами, я взял бы его к себе вторым аюдантом[42]. Первого мне, увы, навязывают родственные отношения, как-никак незаконный внучатый племянничек, но, кроме глупостей, я от него ничего не видел...
– Что ж, если Зенек согласится, я ничего не имею против. Я – одинокий волк, а научить двадцатилетнего крестьянина играть на гитаре труднее, чем биться на шпагах.
– Барды обычно очень неплохо фехтуют, а военные иногда пишут романсы. Впрочем, я понимаю вас, если бы у меня была возможность хоть иногда обходиться без свиты, я не преминул бы ею воспользоваться. Но, кажется, наша красавица пришла в себя.
Лупе действительно очнулась. Ее била запоздалая дрожь, лицо женщины было даже не белым, а каким-то синюшным, но зеленоватые глазищи смотрели вполне осмысленно, и она даже умудрилась сесть, опираясь на руки Гвенды и Катри.
– Я – Рене-Аларик рэ Аррой и Рьего, первый герцог Эланда, – адмирал представился деревенской колдунье так же, как представился бы королеве. – Сейчас я направляюсь в Таяну и могу взять вас с собой. После того, что вы пережили, оставаться в Белом Мосту – безумие.