– Ты меня слышишь? – Симон обеспокоенно смотрел на гостя, и Роману стало стыдно – он совсем не слушал маленького лекаря – перенятая от отца проклятая привычка к самокопанию дала о себе знать в самое неподходящее время.
– Ты, наверное, устал, а я, вместо того, чтобы дать тебе отдохнуть, пристаю с дурацкими расспросами. Иди, ложись.
– Нет, нет, я не устал, просто... – Роман лихорадочно искал, чем бы объяснить свою рассеянность. – Понимаешь, мы никуда не продвинемся, пока не переговорим с Герикой. Я понимаю ее положение, но, боюсь, мы не можем ждать. Если она потеряет рассудок, тайна так и не будет раскрыта. Только она знает, что произошло в Высоком Замке после отъезда Рене.
– Я не думаю, что она знает что-то действительно важное – она не производит впечатления умной и наблюдательной женщины.
– Прости меня, Симон, но даже последняя дура должна что-то знать о смерти собственного мужа и о том, как она выбралась из Замка. Впрочем, последнее мы как раз знаем, – она воспользовалась ходом, который знал Стефан. Но кто-то же открыл потайную дверь, кто-то убедил ее бежать, кто-то привел к ней Преданного. Значит, в Замке у нас или, по крайней мере, у нее имеется друг, пользовавшийся полным доверием покойного принца. Раньше я готов был поклясться, что это кто-то из бывших “Серебряных”, но теперь знаю, что это не так!
– А не могла это быть Илана? У нее могли пробудиться остатки совести.
– Исключено! Ланка не знала про этот ход. Иначе она показала бы его своему гонцу. Кроме того, она ревновала Герику к Рене.
– Но это уж полная чушь!
– И все равно мы должны заставить ее говорить.
– Попробую. Хотя в последнее время достучаться до нее почти невозможно.
– Тем более нужно спешить.
– Будь по-твоему, хоть мне это и не по душе, – Симон, кряхтя, встал и поднялся наверх. Роман, с трудом сдерживая нетерпение, ожидал его возвращения. Затеяв разговор для того, чтобы скрыть неловкость, он внезапно осознал, как это важно. И как они могли не расспросить Герику?! Непростительная глупость.
Медикус вернулся, поддерживая под локоток вдовствующую королеву, которая больше смахивала на вдову булочника. В просторном балахоне с кое-как заплетенными волосами и отсутствующим взглядом, она не выказывала ни удивления, ни интереса – одно тупое равнодушие.
– Здравствуй, Герика! – Эльф постарался, чтобы его голос звучал спокойно и мягко.
Она подумала и тихо произнесла:
– Здравствуй, Роман!
– Как ты себя чувствуешь?
– Я здорова, только все словно в тумане, – эльф видел, что женщина в легком трансе, Симону пришлось прибегнуть к магии и наркотикам, чтобы заставить ее говорить, и этим надо было пользоваться. Через половину оры она впадет в свое обычное тупое равнодушие.