Мой кораблик продолжает резать поднимающиеся на его пути водяные холмы, которые прямо на глазах превращаются уже в небольшие горы. Поверхность моря, еще недавно искрившаяся светом, теперь отражает хмурое и темное небо. Каждая волна, через которую мы переваливаем, поспешая вслед заходящему солнцу, с шипением норовит плюнуть в нас пеной и обдать брызгами. С помощью электрического авторулевого «Соло» более или менее точно удерживается на курсе. Перекладывающий руль моторчик непрерывно и назойливо гудит, потому что работы у него сейчас невпроворот. Невзирая на случайные каскады обрушивающейся на палубу воды, я еще не испытываю особенных неудобств. Даже устраиваю шуточное представление перед объективом своей кинокамеры: демонстративно откусив большой кусок от жирной колбасины, заявляю квакающим а-ля Джон Сильвер голосом: «Как видите, корешки, погодка у нас тут что надо. Кабы еще ветерку прибавить, было бы совсем хорошо». После этого номера я переползаю на бак и запихиваю в парусный мешок один из стакселей. Струи холодной воды льются мне за шиворот и текут по рукам под мышки.
По мере приближения сумерек небо все гуще темнеет. Когда «Соло» проваливается в ложбины между волнами, солнце ныряет за горизонт. Нырок, еще нырок, и вот оно окончательно тонет на западе. «Соло» продолжает прокладывать путь сквозь ночной мрак. В темноте кажется, что ветер и волны еще больше набирают силу. Теперь приближающиеся волны уже не видны заблаговременно — они возникают у борта совершенно внезапно, яростно бьют по корпусу и исчезают во мраке, окутавшем весь мир, раньше, чем я успеваю осознать полученный удар.
Мое судно и его капитан знают друг друга уже больше десяти тысяч миль и полтора трансатлантического перехода. Нам доводилось бывать и в худших переделках, намного худших. Если погода вконец разладится, то можно применить штормовую тактику: уменьшить парусность и привестись круто к ветру или увалиться на фордевинд. Лоция обещает для этой части Атлантики в феврале минимальное число штормовых дней. Ветер при этом, как указано в той же лоции, может разгуляться баллов до семи достаточно для того, чтобы взъерошить волосы и обеспечить купание на палубе, по отнюдь не достаточно, чтобы причинить серьезные неприятности. Пустяки. Примерно через пару недель я уже буду валяться на пляже под жгучим карибским солнцем, попивая холодный ромовый пунш, а мой «Соло» будет мирно покачиваться неподалеку со свернутыми парусами.
К счастью, мне редко приходится вылезать на палубу: только если надо взять рифы на парусах или сменить стаксель. на моей яхте имеется внутреннее рулевое управление и центральный пульт информационных приборов. Я располагаюсь под плексигласовой крышкой люка, которая очень походит на коробчатый фонарь кабины реактивного самолета. С помощью внутреннего румпеля отсюда можно удерживать курс, а вытянув руку через открытую дверцу люка, можно добраться до установленных у бортов стопоров и лебедок, если нужно подрегулировать настройку парусов и одновременно весть наблюдение. Кроме того, я могу заглянуть в карту, лежащую передо мной на столе, могу говорить по рации, установленной сбоку, а могу и приготовить себе что-нибудь на камбузной печке и все это не сходя с места. Не смотря на то что «Соло» постоянно упражняется в акробатических номерах, в каюте сохраняется относительно приемлемый уровень комфорта. Если не считать, что на меня иногда дождем льется вода, просачивающаяся через неплотности люка, у меня в общем-то сухо. Приближается шторм, и воздух в каюте так насыщен влагой, что трудно дышать, но крытое лаком дерево внутренней обшивки тепло отсвечивает при мягком освещении. В рисунке древесных волокон проступают контуры животных, людей, и в этом обществе я уже не один, на душе становится спокойнее. Немного горячего кофе, с великой ловкостью перелитого из качающейся чашки в рот, согревает меня, глаза перестают слипаться. Мой несокрушимый желудок, сделанный из какого-то не подверженного коррозии, детонации и иным воздействиям сплава, совсем не жаждет сесть на диету из сухарей; напротив, я наедаюсь до отвала и с удовольствием планирую праздничный обед по случаю собственного дня рождения, предстоящего через два дня. Не имея в своем распоряжении духовки, я не могу, конечно, испечь торт, но рассчитываю угостить себя порцией блинчиков с шоколадом. Я приготовлю прибереженную для торжественного случая консервированную крольчатину в соусе кэрри, презрев предрассудок французов, будто бы одного упоминания о кроликах достаточно, чтобы на судно обрушились всяческие несчастья.