Подходит время завтрака. Я усаживаюсь на свой матрас и приваливаюсь спиной к экипировочному мешку. В ожидании дневного тепла набрасываю на ноги спальник. Развешенные на шнурах рыбные ломтики за два дня уже наполовину высохли и их можно жевать. Дорады выходят на дневное дежурство в море и на прощание несколько раз пинают «Уточку» снизу.
Восемь добытых нелегкой ценой пинт воды я бережно храню в трех банках, в двух пластиковых мешках и в расходной емкости. Моя мясная лавка доверху набита рыбными палочками. Для переваривания сырого рыбного белка организму требуется меньшее количество воды, чем для усвоения жареного или сушеного, поэтому я стараюсь побыстрее съесть как можно большую часть своего улова. С течением времени рыба все более засыхает, в связи с чем я перехожу на режим строжайшей экономии и затеваю очередную рыбалку.
Определенное беспокойство вызывает у меня состояние кишечника. Дугал Робертсон описывает случай отсутствия всяких проявлений кишечной деятельности у одного пережившего крушение человека в течение тридцати дней. В принципе, это можно объяснить незначительным объемом принимаемой пищи, вследствие чего в кишечник просто очень мало что попадает. Я не чувствую никаких позывов, но меня беспокоит геморрой. Ведь если кишечник внезапно заработает, то передо мной вплотную встанет угроза серьезного кровотечения, которое очень трудно будет остановить и залечить. Я делаю упражнения, позаимствовав кое-что из гимнастики йогов: наклоны, повороты, изгибы, потягивания, и постепенно учусь согласовывать свои движения с наклонами, изгибами и колебаниями моей подвижной водной опоры. На тридцать первый день геморрой уменьшается, а небольшой понос отметает мрачные опасения.
Заниматься гимнастикой я могу заставить себя только ранним утром, в сумерках или ночью. Около полудня температура подскакивает выше 30 °С, хотя вполне возможно, что она поднимается и до 300 °С. Я не потею, потому что в моем организме слишком мало влаги. Воздух под тентом плота застаивается и перенасыщается сыростью. В такие часы моя главная задача — поддерживать себя в сознании и присматривать за опреснителем. Голова предательски клонится. Нужно встать, выглянуть наружу. Медленно, потихоньку поднимаюсь на колени, всматриваюсь в играющую бликами голубую воду. Становится лучше, но надо подождать еще несколько минут. Стараюсь сфокусировать взгляд, но глаза не слушаются и то и дело закрываются. Хватаю пустую банку и с всплеском погружаю ее в океан. Лишь бы только не утопить ее, ведь однажды такое уже случилось. Наполнив банку, поднимаю ее над собой и опрокидываю на свои спутанные волосы. Струя прохладной воды массирует шею и приносит облегчение. Еще и еще раз зачерпываю из Атлантического океана, воображая себе, что я зарываюсь в высокую влажную траву где-нибудь в тени развесистой ивы.