— Брат мой!
Ему хотелось так же обнять хана, но сделать этого не посмел, притронулся рукой к складкам его халата:
— Отец мой!
Тогорил сам обнял его.
— Я счастлив, что могу помочь тебе.
После ужина они с Джамухой вышли из шатра. По всей прибрежной полосе горели сотни огней, и красное зарево плясало на косогоре, на плотной стене тальника. Воины, укладываясь спать, говорили вполголоса, звуки их речи сливались с плеском реки и шелестом тальниковых листьев.
Они спустились к воде, на песчаную косу. Джамуха положил руку на его плечо.
— Анда, ты помнишь Онон?
— Как можно забыть об этом?
— Хучара обыграли — помнишь? — Джамуха тихо рассмеялся. — Мы были вдвоем заодно, потому и выиграли. Где сейчас Хучар?
— Плохой человек Хучар!
— Что он сделал плохого?
— Он плохой потому, что ничего для меня не сделал.
— Анда, но и я до этого не помогал тебе. Ты тоже осуждаешь меня? А я не мог. Невозможно было.
— Я тебя не осуждаю.
— А Хучара?
— Ну что тебе Хучар! — Тэмуджин подумал, — Знаешь, я ни на кого зла сейчас не держу. Но вровень с тобой никого не поставлю — ты пришел первым!
— Я не мог не прийти, Тэмуджин. Помнишь, как мы клялись? Одна душа, одна радость, одна забота — на двоих. На свете много разных людей. Но нас — двое.
— Теперь трое, Джамуха. Третий — наш отец Тогорил.
— Да, конечно… Только Тогорил — хан. Мы с тобой просто нойоны вольных племен. И над нами только одна власть — власть нашей дружбы.
В заводи звучно шлепнула хвостом крупная рыбина. Видимо, таймень.
— Пошли спать, анда Тэмуджин.
— Пошли, анда Джамуха.
Ему приснилось празднество на берегу Онона. Шумят люди, бьют барабаны. Он сидит у телеги с ненавистной кангой на шее. Тайчу-Кури куда-то зовет его, дергает за рукав халата.
— Вставай, Тэмуджин, пора!
— А я не хочу!
— Вот что делает вино с человеком!
Это уже голос не Тайчу-Кури, а Боорчу. Тэмуджин открыл глаза. Боорчу и Джэлмэ, один с одной, второй с другой стороны, тормошили его. Бубнили барабаны. Воины седлали коней, Тэмуджин потряс головой. Череп раскалывался от боли.
— Фу, как тяжело…
— Не будешь пить столько! — сердито сказал Боорчу, подавая берестяной туесок с дугом. — Когда я был маленьким, бабушка говорила мне: кто пьет вино, у того в голове темно.
— Не ворчи, друг Боорчу. И без тебя тошно. Видишь, Джэлмэ молчит. Он хороший парень.
От прохладного кислого напитка немного полегчало. Он сел на коня, поехал к яру. Там уже стояли хан, Джамуха, Джагамбу, кэрэитские нойоны.
Начиналась переправа. Лошади спускались к реке, обнюхивая воду. У берегов было мелко. Но на середине вода доходила до брюха, сильное течение разворачивало лошадей мордой к верховьям реки. Всадники корчились в седлах, подбирая ноги. Под одним воином лошадь споткнулась. Он испуганно рванул поводья. Лошадь вскинула голову, снова споткнулась, течение свалило ее. Воин окунулся с головой, выпустил поводья, вода подхватила его, прибила к тальникам. Он вылез из воды мокрый, с виноватой и жалкой улыбкой на юном лице.