— Почему?
— Все небо — его нутуг-кочевье. Над ним никто не властен.
— Он хотел поживиться в моем стаде. Над стадом властен я, анда Джамуха. Без моего дозволения ни священная птица, ни хитрый зверь не получат ничего. — Он подал орла Боорчу. — Пусть из его крыльев сделают оперение для моих стрел.
Въехали в курень. У коновязи их встретил Джэлмэ.
— Тэмуджин, из улуса тайчиутов пришли еще шесть человек.
— Со скотом?
— Три лошади и пара быков с повозкой.
— И то хорошо.
— Четырех я отправил к овчарам. Пусть помогают делать хурут и катать войлок.
— Разумно. А еще двое?
— Это Тайчу-Кури и его жена. Я подумал, что ты захочешь поговорить с сыном Булган.
— Давай его сюда!
— Ну, я пошел, — сказал Джамуха.
— Подожди. Сейчас пойдем обедать к моей матери.
— У тебя много дел, анда Тэмуджин. Не буду мешать. — Джамуха отвел взгляд. — Пойду отдыхать.
За Джамухой потянулись его нукеры. Тэмуджин развел руками. Непонятный человек анда. То очень добрый, приветливый, веселый, то вдруг, как сейчас, повернется и уйдет, словно чем-то обиженный.
Их юрты стояли рядом. Еще в меркитских владениях, на пиру в честь великой победы над Тохто-беки, они с Джамухой решили больше не разлучаться, жить, как живут родные братья. И снова кровью подтвердили клятву, которую дали друг другу в детстве. Хан ушел в свои кочевья, а они поставили курени в этой местности, называемой Хорхонах-джубур. Место Тэмуджин выбрал с умыслом. Рядом кочевья тайчиутов. Теперь, когда в его руках треть огромной олджи[38], он может принять под свою руку всех, кто пожелает прийти.
И люди идут. Нет ни дня, чтобы кто-то не пришел. Больше всего бегут от Таргутай-Кирилтуха, но и от его родичей — Даритай-отчигина, Хучара, Алтана, Сача-беки — тоже побежали. Однако Джамуха почему-то не радуется этому. Молчит. Почему?
— Друг Боорчу, Джамуха, кажется, обиделся?
— Может быть, и обиделся.
— Но я ему не сказал ни единого неприятного слова!
— Ты не сказал… Но ты, стоя на ногах, готов разговаривать с беглым харачу, ты — высокородный нойон. И Джамуха должен стоять рядом с харачу, ожидая, когда позовешь его обедать.
— Это ты так можешь думать, Джамуха так думать не может!
— Я как раз ничего такого и не думаю. Я твой нукер. Джамуха владетель
племени.
— Может быть, ты и прав, Боорчу…
В его юрте никого не было. Братьев, кроме Тэмугэ-отчигина, он разослал по своим айлам и куреням приглядывать за пастухами, содержать в порядке так неожиданно доставшееся и такое огромное хозяйство. Для матери и младшего брата поставил отдельную юрту. Своя юрта была и у Борте.
— Садись, Боорчу. Примем Тайчу-Кури как большие нойоны.