— Да неужели? — проговорила Дэвина Баллетер, вскинув тонкие, идеальной формы брови. Но тут же улыбнулась и сказала: — А вы просто восхитительны!
— Как и вы! — без лукавства ответила Клэр. Дэвина Баллетер была закутана в русские соболя, на голове красовался умопомрачительный головной убор из шелковой органзы и перьев. Ей, наверное, было лет пятьдесят, но благодаря стараниям опытного хирурга на лице совершенно не было видно морщин, кожа оставалась безукоризненной, хотя матовость была несколько искусственной. «Слишком безупречна, — подумала Клэр, — слишком ненатуральна!» Дэвина кинула привычный взгляд в зеркало, от которого только что отошла Клэр.
— Каждый старается подновить то, что разрушается временем! — сказала Дэвина со вздохом.
— Хотелось бы и мне с годами сохранить себя в такой же форме! — улыбаясь, сказала Клэр. Дэвина обернулась, похлопала ее по щеке:
— Славная девочка… неудивительно, что Рори так опьянен. Странно… вы ведь совершенно не в его вкусе!
«Откуда вам знать?» — пронеслось в голове Клэр. Но Дэвина продолжала откровенничать, и от этого Клэр стало как-то не по себе.
— Вероятно, на ваш взгляд, я весьма странная мать, — сказала Дэвина. Клэр промолчала.
— Я вышла замуж очень рано… в семнадцать лет, — продолжала Дэвина. — В восемнадцать у меня родился Рори, и он, негодник, оказался таким требовательным, таким ненасытным в полном смысле этого слова. Надо было его кормить грудью, а у меня совершенно не было сил… он так жадно сосал. Я не была готова к материнству, к тому же ненавидела это промозглое, богом забытое болото. Кроме того — в отличие от вас, — я не была влюблена в своего мужа. Я вышла за него, потому что на этом настаивала моя мать. Тогда Баллетеры были баснословно богаты, а мы нуждались. Я терпела сколько могла и все-таки решила положить всему конец. И если вы вообразили, что я перед вами оправдываюсь, смею вас уверить, что в своем поступке я никогда и нисколько не раскаивалась.
— Не раскаивались в том, что бросили Рори? — тихо спросила Клэр. Дэвина повела плечами в соболях:
— Я не рождена быть матерью! Материнский инстинкт у меня полностью отсутствует, вот все, что я могу сказать. — Тут Дэвина улыбнулась, и в ее улыбке Клэр снова узнала Рори. Улыбка настолько очаровывала своей искрящейся теплотой, что холод слов немедленно таял в ней. — Но я рада, что он выбрал именно вас! Драммонды славятся своей честностью и надежностью. Полная противоположность Баллетерам. — Тут Дэвина снова кинула взгляд на себя в зеркало. — Но уж про Баллетеров вам все хорошо известно, не так ли? Я не послала вам свадебного подарка. У меня для вас есть то, что Рори предпочел бы всему остальному. — Она открыла сумочку из кожи аллигатора, одну из лучших моделей «Гермес». — И я вручаю это именно вам, потому что вы сможете лучше распорядиться этим. Рори — истинный сын своего отца. Деньги, как серная кислота, жгут ему карман. Хотите послушать моего совета — а я говорю с полным знанием дела. — поместите-ка их до поры в какое-нибудь безопасное место. И ни слова Рори. Он от меня ничего подобного не ждет. Никогда не упустит случая выступить с заявлением, что в жизни ни пенни не получал от родной матери. Клэр взяла конверт, протянутый ей Дэвиной. Конверт не был запечатан. Внутри лежал чек коммерческого банка «Куттс» на сто тысяч фунтов стерлингов. Клэр оцепенела от изумления.