А Серый поплёлся прочь, куда глаза глядят. Прибившись на другой день к деревушке, он стал попрошайничать. Пару раз его драли собаки, пару раз мужики колотили жердями. Но потом люди заметили, что он беззубый, и начали его подкармливать.
Характер Серого со временем разительно переменился. Он раскаялся в своём прошлом, полюбил кашу и размоченные в воде сухарики. Летом, стоило ему увидеть где-нибудь лягушку, как его тут же передёргивало, он тряс мордой, скулил и убегал, поджав хвост. Самое удивительное, что люди тоже прозвали его Серым.
Сон Топтыгина опять был прерван. И прерван на самом приятном, интригующем моменте его переглядываний и перемигиваний с медведицей в малиновых зарослях. Проснувшись от противного волчьего воя над самым ухом, увидев вместо малиновых зарослей унылую берлогу и ощутив голод и злость вперемежку с головной болью, Михал Михалыч понял, что уже никогда больше не заснёт. По крайней мере, пока не зашибёт кого-нибудь насмерть.
Миша вылез на снег, поднялся во весь рост на задние лапы, заслонив своей огромной головой диск полной луны, зарычал. Волки прижались брюхами к земле и стали отползать.
– Нас… много! – затявкал Отморозок, прятавшийся сзади. – Он… один!.. Окружай!..
Волки приподнялись и стали медленно обходить Топтыгина, смыкая кольцо.
Глава четырнадцатая
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ…
Мама и папа выбежали из дома Клотильды Марковны и опрометью бросились к проезжей части. Но машины такси были заняты, а другой транспорт вообще не появлялся. И несчастные родители отправились пешком через весь город. По пути они звонили домой из всех автоматов, но то ли со связью в эту праздничную ночь было что-то не в порядке, то ли дома никто не снимал трубку. Такая неопределённость бодрости родителям не прибавляла. Во всех окнах светились огоньки ёлочных гирлянд, доносились музыка, смех и радостные голоса. Только мама и папа были одни на пустынных улицах.
– Ноги моей больше не будет у Клотильды Марковны, – продолжал папа кипятиться. – Я уверен: она нарочно перевела часы и специально нас задерживала!
– Бабушка у нас, конечно, с некоторыми странностями, – отвечала мама.
– Хороши странности! Людей с такими странностями лучше всего от общества изолировать. Нет, теперь я это дело не оставлю. Пусть только попробует нам позвонить, я ей такое скажу… Я ей решительно выскажу всё, что о ней ду…
И в этот момент папа поскользнулся на присыпанной снегом накатанной ледяной дорожке. Мама не сумела его удержать, и папа как-то очень неудачно загремел на тротуар. Так плохо, что подвернул разом и стопу и коленку. Схватившись за ногу и не в силах подняться, он застонал.