Ночью в воздухе повисла такая тяжёлая и липкая духота, что спать стало совершенно невозможно. Дождавшись первых лучей солнца, путешественники поменяли себе обратные билеты и поехали в аэропорт.
В два часа дня они приземлились в Шереметьево, а в три подкатили к дому.
– Здравствуйте, Варвара Степановна, – поздоровалась с консьержкой Соловьёва.
– Здравствуйте! – расплылась та в сладенькой улыбке. – Здравствуйте-здравствуйте, – повторила она уже совсем по-другому, злобно глядя вслед поднимавшейся к лифту парочке. – Что б он прибил вас сейчас обоих, развратники…
И Варвара Степановна потянулась к телефону.
– Какое интересное лицо у этой дамы внизу, – сказал Белугин в кабине лифта. – Глаза такие особенные, как у ведьмы. Наверное, в молодости сводила с ума мужчин.
– Это вы про нашу консьержку? Да, действительно, сводила в каком-то смысле. И не только мужчин. Она работала гипнотизёршей в цирке. Может быть, вы даже помните – по всему городу были такие афиши: АТТРАКЦИОН «УДАВ И КРОЛИКИ». Она смотрела, а все делали, что она хотела – кто лаял по-собачьи, а кто вдруг по-французски начинал лопотать или на фортепьяно…
В этот момент в сумке началась отчаянная возня, а самогуды многозначительно сыграли бетховенское «та-да-да-да-а-а». Но из-за громкого гудения лифта никто ничего не расслышал.
– Вот как? – удивился Белугин. – Хотел бы и я обладать такими способностями. Тоже, знаете ли, в некотором роде… гипнотизировать.
– Но ведь вы, дорогуша, и без того ими почти обладаете… – голос у Розалии Львовны сделался грудным, она обняла своего кумира и неожиданно впилась в него губами.
– Не надо… – зашептал тот испуганно. – Могут увидеть, сейчас откроются двери…
И двери открылись.
А на площадке стоял муж Розалии Львовны, чемпион города по поднятию штанги.
– Федя? – беззвучно пискнула певица. От испуга она разом потеряла свой голос.
– А это кто? – вопросил Федя пароходной трубой. – И почему он в моих шортах?!
Орфей Игнатьевич всхрипнул и потерял сознание.