— Как вы добры, миссис Полгенни!
Миссис Полгенни похорошела и стала еще более добродетельной, чем обычно.
— Ну, у нее-то все уже позади. Теперь очередь миссис Лэнсдон.
Позже бабушка сказала мне:
— Все-таки в глубине души она добрый человек, несмотря на то, что так пыжится. Как хорошо, что она позаботится о Дженни.
В то время мне все это казалось естественным. Роды у Дженни прошли нормально. Мы думали, что и у мамы все будет так же.
Миссис Полгенни приехала в одиннадцать утра, а ко второй половине дня мы поняли, что далеко не все идет удачно. Послали за доктором Уилмингхемом.
Приехал Бенедикт. На станции его никто не встречал, но мы не удивились его появлению, поскольку предполагали, что он приедет в Кадор к родам. Он хотел тут же пройти к маме, но его не пустили.
— Ей дадут знать, что вы здесь, — сказала бабушка, — и это успокоит ее.
А потом начались самые ужасные часы в моей жизни.
Я не все помню отчетливо. Позже я пыталась выбросить это из головы, потому что вспоминать было страшно. До некоторой степени мне это удалось, и сейчас в моей памяти остались только какие-то неясные картины.
Тем не менее, я Живо помню, сколь ужасны были часы ожидания, когда я сидела с дедушкой и бабушкой… и с ним. Он не мог усидеть на месте и постоянно расхаживал по комнате, забрасывая нас вопросами.
Как она выглядела? Почему за ним не послали раньше? Нужно немедленно что-то делать…
Дедушка сказал ему:
— Ради Бога, успокойтесь, Бенедикт, Все с ней будет в порядке. О ней заботятся как нельзя лучше.
Бенедикт сердито сказал:
— Она должна была остаться в Лондоне.
— Кто же мог знать? Мы думали, что так будет лучше, — ответила бабушка.
— Какой-то деревенский докторишка! И глупая старуха…
Я разозлилась на него. Он обвинял моих бабушку с дедушкой. Но они, как и я, понимали, что лишь чрезвычайное волнение заставляло его вести себя так, что, возлагая вину на других, он давал выход своим страхам и страданию.
Время тянулось бесконечно. Мне казалось, что все часы остановились. Ожидание… ожидание… и с каждой секундой я боялась все больше.
Это становилось невыносимым. Холодный страх постепенно парализовывал меня. Я чувствовала, что то же самое происходит и с остальными. Возле меня сидела бабушка. Мы смотрели друг на друга и даже не пытались скрыть свои чувства. Она взяла меня за руку и крепко сжала ее.
Потом вышел доктор, вслед за ним появилась миссис Полгенни. Им было не обязательно что-нибудь говорить. Мы все поняли, и меня охватило всепоглощающее чувство одиночества.